Художник механических дел (Сборник)

Ивич Александр

Между тем обстоятельства Кулибина становились все теснее, и надежды к лучшему не предвиделось.

Давно умер Эйлер, защитник Кулибина в делах академических. Екатерина Дашкова, невзлюбившая Кулибина во время своего президентства в академии, сумела ему досадить и на предбудущие времена: укрепила в академии отношение к механику оскорбительно небрежное. Денег на опыты не было. Росли долги…

Вот и новое царствование. Задушен Павел, на престол российский взошел Александр Первый. Когда-то Кулибин построил для него игрушечную гору с хрустальным водопадом, мельницами и прудом. Развлекал его комнатным фейерверком без пламени.

Александр

прелестно умел изображать сердечность. Он принял Кулибина как друга, целовался с ним, но смотрел в глаза пустыми глазами, скрывая зевоту. Кулибин был ему не нужен, в сварах академических разбираться не было ни надобности, ни охоты.

И Александр милостиво отпустил Кулибина на родину после службы тридцатилетней в Академии наук.

Впрочем, дал пенсион, дал денег заплатить долги по прежним опытам…

Вот и конец петербургской жизни. Тридцать два года прожил Иван Петрович в Волковом доме. Позади все радости большого труда, важных побед, европейской славы. Позади все горе похороненных замыслов, восхищение государей и вельмож игрушками и небрежение их к пользе общественной.

Обиды большие. Ну да бог с ними, с обидами. Мастерские академии оставил такие, каких в стране не видано. И мастеров вырастил добрых – за выучку спасибо никто не сказал. Бог с ними, с обидами, с канцеляриями, Дашковыми, вельможами да господами академиками… На обиде жизнь не построишь. Что прошло – из памяти выкинуть.

В дорогу Кулибин собирался рассеянно. Бросал укладку, садился за чертеж. Новые замыслы просились на бумагу. Не на стариковский отдых ехал Кулибин в Нижний Новгород. Ехал он на новый труд и о своих преклонных годах не вспоминал. Ему еще надо было много жизни. Сколько придумано, сколько опытов нужно, сколько надо построить…

Да, опыты… На них опять потребны деньги.

И Кулибин добивается, чтобы ему дали в долг, в счет пенсии, шесть тысяч рублей для работы над новым изобретением, предназначенным к пользе общественной.

Что ж, пускай трудится для пользы общественной за собственный счет. В долг дать можно.

Прощай, Нева, река нарядная, река недобрая, придворная, в гранит одетая!

Здравствуй, Волга привольная, широкогрудая! Здравствуй, Волга бурлацкая!

Опять на Волге

Волга бурлацкая! Сколько говорено было в молодости с бурлаками, сколько видано немыслимой тяжести их труда! Вздутые мускулы, стертые лямкой плечи, натруженные ноги, струйки пота на темно-багровых лицах. И песни у костра на вечернем отдыхе.

Ох, матушка Волга,Широка и долга!Укачала, уваляла —У нас силушки не стало…О-ох!

И силушки стало после песни еще сплясать вприсядку. И недолгий сон. И наутро лямки на плечи…

Вот пошли да повели,Правой-левой заступи.Ой, раз, ой, раз!Еще разик, еще раз!

Могучие люди. Да сила их не по-людски в расход идет. Съедает здоровье бечева, в чахотку вгоняет, проклятая.

Бережно хранил Кулибин память о том, как первому мастерству учился у бурлаков –

с топором да с ножом, словно с тонким инструментом, управляться. Терпению у бурлаков учился, гордости в несчастий, вере в светлые дни. Вспоминал и грустный и бодрый напев бурлацкий:

Эх да вот не идет – не идет,Нейдет да пойдет – пойдет!

Пойдет еще жизнь на новом месте, пойдет…

С молодости, с тех встреч на бурлацком базаре, была мысль – снять лямку с крестьянских плеч, освободить их от труда нелюдского, выполнения лошадиной должности.

Засыпает Кулибин в возке. Трясется возок по Нижегородскому тракту, по тяжелой осенней дороге.

Рядом тяжко вздыхает жена, Авдотья Васильевна, неможется ей.

И снится Кулибину не Волга – снится серая Нева. И на Зимнем дворце орел. Не тот, что в молодых снах слетал на подоконник, вещая славу и удачу. Черный, когтистый, с горбатым жадным клювом – двуглавый орел царского герба. Одна голова налево отворотилась, другая – направо. Сонный взгляд у орла – то ли с важной думой, то ли вовсе пустой. И смотрят обе головы мимо.

А у открытых по летнему времени окон дворца обмахиваются кружевными платочками сановники, стоя боком к Неве. Смотрят мимо: одним глазом на дверь во внутренние покои, оттуда выйдет императрица, другим – на вельможу в случае [27] , неторопливо гуляющего по залу.

27

Вельможа в случае – приближенная к императрице персона.

Тот сон не игра воображения, а воспоминания минувшего. Без малого двадцать лет назад шло по Неве строенное Кулибиным судно. И подобного судна на российских реках прежде не видано.

Была то еловая расшива с большой, толстой мачтой и высоко поднятым носом. Простая расшива, в каких по Волге товары возят. А невидаль в том, что у левого борта и у правого борта высокие гребные колеса. Они медленно крутятся – не поймешь, какой силой. Бурлаки бечеву не тянут, парус не поднят, гребцов нету, а идет расшива вверх по течению. Неторопливо, а идет, ялик с двумя гребцами еле за ней поспевает. Ветер встречный, волны идут поперек судна.

Когда поднимается на волне нос расшивы, видна бечева. А бурлаков нету. Креплена бечева к валу на расшиве. На том же валу и гребные колеса насажены. А другой конец бечевы за полверсты вверх по течению обвязан вкруг столба, поставленного на берегу.

Река сама несет расшиву, да не вниз по течению – тут чуда бы не было, – а против течения. Вода текучая на плицы [28] колес давит, и колеса крутятся. С колесами и вал, на который они насажены, вертится. А на вал бечева наматывается. И подтягивает расшиву к столбу, что на берегу за полверсты в землю вкопан. Как подойдет расшива к столбу, конец бечевы снимают да всю бечеву с вала на расшиве сматывают. И на ялике завозят ее снова на пол версты вперед, крепят конец на берегу.

28

П л и ц а – лопасть пароходного колеса.