Художник моего тела

Винтерс Пэппер

Лед пополз по моим венам.

— Ты хочешь сказать, что большую часть времени проводишь в одиночестве?

Она отвела взгляд. Затем тихо рассмеялась, на ее лице отразилось изумление.

— Я не знаю, что говорю. Зачем я тебе это сказала? Я никогда никому не рассказывала. — Ее взгляд встретился с моим, озадаченный и немного потерянный. — Хочешь узнать еще кое-что? Я не так молода, как другие ученики. Я имею в виду, по возрасту да, но морально... Я чувствую себя старой. Может, ты и старше

меня на два года, но чаще всего я сама готовлю себе еду и укладываюсь спать. — Олин обхватила себя руками. — О боже, почему я не могу заткнуться рядом с тобой? Я даже не знаю тебя.

Я долго не отвечал, борясь с желанием притянуть ее к себе. Чтобы стереть ее одиночество.

Но это было бы чересчур, слишком быстро.

Олин не была непобедимой, как я думал. Она не была бесконечно храброй и самоотверженной. Ей было больно.

Совсем как мне.

А этого нельзя было допустить.

— Ты можешь рассказывать мне, что хочешь, — мягко сказал я. — Я не предам твоего доверия.

Она внимательно посмотрела на меня. Чутко. Тщательно. Ее волосы скользнули по плечам, когда она наклонила голову.

— Я верю тебе. — Румянец снова украсил ее скулы. — Это взаимно. Я имею в виду... ты тоже можешь мне что-то рассказывать. Мне можно доверять.

— Я знаю, что это так.

Мы уставились друг на друга.

Оба понимали, что что-то произошло.

Что-то особенное.

Что-то мощное, страшное и не совсем объяснимое.

Мы были другими.

Но похожими.

И она стала моей в этом мрачном, унылом коридоре только потому, что у нее хватило смелости поделиться со мной секретом.

Мне хотелось прикоснуться к ней. Я никогда не хотел ничего сильнее.

Но не сделал этого.

Потому что еще будет время.

И я ни черта не сделаю, чтобы поставить под угрозу эту единственную идеальную, блестящую вещь в моей жизни.

— Делясь секретом, мы становимся друзьями... Олин.

Ее имя.

Блядь, это ударило мне в сердце и запятнало губы.

Она втянула в себя воздух, когда я остановился болезненно близко к ней. Так близко, что мог различить зеленые и коричневые завитки ее карих глаз и почувствовать сладкий запах ее волос.

— Полагаю, теперь я твой должник, — мой голос стал хриплым.

Я сделал все возможное, чтобы отступить.

Чтобы оторвать от нее взгляд и заглушить голод в моем голосе, но ее тело смягчилось, приветствовало, и поток силы, более мощный, чем электричество, более опасный, чем молния, перетекал от ее сердца к моему.

Олин моргнула, ее щеки вспыхнули.

— Должен мне? Что ты мне должен?

Мои глаза закрылись.

— Секрет. Я должен тебе секрет.

И поцелуй.

И кого-то, кому небезразлично, дома ли ты ночью.

И

кого-то, кто защитит тебя после того, как ты защитишь всех остальных.

— Ох. — Олин посмотрела на мою грудь, потом снова на глаза. — Ты не должен.

— Я хочу. Ты особенная.

— Я?

— Ты. — Мои пальцы горели от желания прикоснуться. Чтобы убрать пряди волос, свисающие у ее подбородка, и проследить за линией ее скулы. Притянуть к себе. Сказать ей, какая она необычная. Спросить, как ей так хорошо жилось в мире, погруженном во тьму.

Но я держал руки при себе, даже когда мой голос предал меня.

— Ты мне нравишься, Олин. Это мой секрет. И это довольно большое дело для меня, чтобы признать.

Я мог бы выдать и другие секреты, но не был готов. Еще нет. Другие мои секреты были такими, что отпугнули бы такую девушку, как Олин.

А я не хотел ее отпугивать.

Никогда.

Она застыла на месте, и в ее голосе послышался сдавленный звук, который заставил меня замолчать.

— Я тебе нравлюсь?

Я отступил назад, чтобы не сделать что-то безрассудное, например, не поцеловать ее.

— Я тебе нравлюсь такой, как есть, или просто нравлюсь?

Я усмехнулся.

— Есть какая-то разница?

— Конечно. — Ее сердцевидное лицо выражало серьезность. — Определенно. Мне нужно точно знать, что ты чувствуешь.

Дверь в класс распахнулась, прервав наш момент, когда мисс Таллап сунула голову в дела, которые ей не принадлежали, как всегда.

— Что, собственно, происходит? Вернитесь сюда. Вы оба. Немедленно.

Мое сердце подпрыгнуло по совсем другим причинам, наполняясь негодованием.

Олин вздрогнула от чувства вины.

— Да, мисс Таллап.

Она нырнула под руку учительницы и бросилась в комнату.

Я натянул на лицо маску наглости и подождал, пока мисс Таллап опустит свою преграду, прежде чем с важным видом войти в заполненное учениками помещение.

Мой покерфейс вернулся.

Мой пыл скрывает правду.

Олин была единственным, кому позволено было знать, насколько хрупким я был под колючей проволокой, которую использовал, чтобы держать всех на расстоянии.

Я не знал, почему она была другой.

Но это так.

И я удержу ее.

Олин не отрывала глаз от своей тетради по математике, когда я проходил мимо, но ее нежный шепот встретил мои уши, робкий и слегка шокированный, но резонирующий честностью.

— Ты мне тоже нравишься, Гилберт Кларк.

Никто больше не слышал ее в этой суматохе.

Никто не знал, как сильно она изменила мою жизнь.

Мои ноги подкосились, и я рухнул на жесткое сиденье.

Мое сердце бешено колотилось.