Художник зыбкого мира
Шрифт:
Сэцуко я нашел на веранде; она сидела в одиночестве и смотрела в сад. Солнце светило еще довольно ярко, но уже сильно похолодало, и Сэцуко, заметив меня, передвинула один из футонов на солнечное пятно, приглашая меня присесть.
— А мы свежий чай заварили, — сказала она. — Хочешь чая, папа?
— С удовольствием, — сказал я, и она налила мне чая, а я тем временем тоже оглядел наш сад.
Несмотря на ущерб, нанесенный войной, он отлично восстановился, и в нем по-прежнему можно узнать тот сад, который около сорока лет назад посадил сам Акира Сугимура. В дальнем его конце, ближе к ограде, я заметил Норико и Итиро, рассматривавших
— Норико всегда так хорошо ладит с детьми, — заметила Сэцуко, поглядывая на сестру и сына. — Итиро в нее прямо-таки влюбился.
— Итиро — отличный парень, — сказал я. — Совсем не такой робкий, как многие дети в его возрасте.
— Надеюсь, он не причиняет тебе особого беспокойства? Он иногда бывает таким упрямым! Прошу тебя, брани его, не колеблясь, если он станет тебя раздражать.
— Он ничуть меня не раздражает. Мы отлично ладим. Например, мы с ним только что занимались рисованием.
— Правда? Я уверена, что ему очень понравилось.
— А еще он разыграл для меня пьесу собственного сочинения, — прибавил я. — У него на редкость выразительная мимика.
— О да! Он часто и подолгу так играет.
— А он что же, свой собственный язык придумал? Я все прислушивался, да так ни слова и не понял.
Дочь засмеялась, смущенно прикрыв рот рукой.
— Он, наверное, в ковбоев играл. Когда он играет в ковбоев, то всегда пытается говорить «по-английски».
— По-английски? Невероятно! Так вот, значит, что это за язык!
— Мы однажды водили его в кино на американский фильм про ковбоев. И с тех пор он этих ковбоев просто обожает. Пришлось даже купить ему ковбойскую шляпу с широкими полями. Он убежден, что те смешные звуки, которые он издает, это и есть настоящий ковбойский клич. Странновато звучит, наверно.
— Вот оно в чем дело! — со смехом воскликнул я. — Мой внук, оказывается, — ковбой!
Листва в саду чуть покачивалась от слабого ветерка. Норико, сидя на корточках возле старого каменного садового фонаря, показывала Итиро на что-то пальцем.
— И все-таки, — вздохнул я, — еще несколько лет назад Итиро ни за что бы не повели смотреть ковбойский фильм!
Сэцуко, не оборачиваясь и по-прежнему глядя в сад, сказала:
— Суйти считает, что пусть он лучше увлекается ковбоями, чем идеализирует таких людей, как Миямото Мусаси [3] . Пусть лучше американским героям подражает.
— Вот как? Значит, Суйти считает, что это лучше?
На Итиро, похоже, ни каменный фонарь, ни то, на что указывала ему Норико, не произвели должного впечатления; с веранды было видно, что он яростно тянет тетку за руку. Сэцуко смущенно рассмеялась.
3
Миямото Мусаси (1584? — 1645) —
— Вот наглец! Вечно всех куда-то тащит… Что за манера!
— Между прочим, — сказал я, — мы с Итиро решили завтра сходить в кино.
— В самом деле? — В голосе Сэцуко явственно звучала неуверенность.
— В самом деле, — подтвердил я. — Его, похоже, страшно заинтересовал этот доисторический ящер. Не беспокойся, я прочитал анонс в газете. Фильм вполне подходит для мальчика его возраста.
— Да, конечно.
— Вообще-то, я подумал, что хорошо бы нам всем вместе в кино сходить. Устроить, так сказать, семейный поход.
Сэцуко нервно кашлянула и тихо сказала:
— Это было бы замечательно, но, по-моему, у Норико на завтра другие планы.
— Да? И какие же?
— Кажется, она хотела, чтобы мы все пошли в парк оленей смотреть. Но это, наверное, можно сделать и в другой раз.
— Я понятия не имел, что у Норико вообще имеются какие-то планы на завтра. Она определенно ни о чем таком меня не спрашивала. Кроме того, я уже пообещал Итиро, что завтра мы пойдем в кино, и он наверняка на это настроился.
— Ну конечно! — сказала Сэцуко. — Я уверена, он просто счастлив будет пойти в кино.
По садовой дорожке к нам двигалась Норико, ее вел Итиро, тянувший тетку за руку. Я, конечно, мог бы сразу спросить у Норико насчет завтрашнего дня, однако они с Итиро на веранде не остались, а прошли в дом вымыть руки. Так что вопрос этот я сумел задать лишь вечером, после ужина.
В течение дня наша столовая — место довольно мрачное, поскольку солнце редко туда заглядывает, но с наступлением темноты, когда зажжена лампа с абажуром, низко висящая над столом, в столовой становится очень уютно. Поужинав, мы еще какое-то время молча сидели вокруг стола, читая газеты и журналы, а потом я спросил у Итиро:
— Ну что, ты сказал тете насчет завтрашнего дня?
Мой внук с трудом оторвался от книжки и непонимающе посмотрел на меня.
— Так мы возьмем с собой женщин или нет? — продолжал я. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Что им это, возможно, покажется слишком страшным.
На этот раз Итиро все понял и просиял.
— Да, боюсь, тете Норико будет страшновато, — сказал он. — Ты хочешь с нами пойти, тетя Норико?
— Куда пойти, Итиро-сан? — спросила Норико.
— На тот фильм о чудовище.
— Я подумал, что нам хорошо бы завтра сходить в кино всем вместе, — пояснил я. — Устроить, так сказать, семейный поход.
— Завтра? — Норико посмотрела на меня, потом на Итиро. — Дело в том, папа, что мы никак не можем завтра пойти в кино, верно, Итиро? Мы ведь идем в олений парк, ты помнишь?
— Олений парк может подождать, — сказал я. — Мальчику не терпится посмотреть этот фильм.
— Чепуха, — заявила Норико. — Мы уже обо всем договорились. На обратном пути мы собирались зайти к госпоже Ватанабэ. Она так хотела Итиро повидать, и мы давно с ней условились. Да и в парк мы давно уже договорились пойти, верно, Итиро?