Художник зыбкого мира
Шрифт:
— Норико, пожалуйста…
— Папа даже еду иногда готовит! Вот уж чему ты никогда бы не поверила, да? Но это чистая правда, и с каждым разом папа готовит все лучше и лучше.
— Норико, по-моему, пора оставить эту тему, — тихо сказала Сэцуко.
— Нет, скажи, папа? Ты ведь и вправду делаешь огромные успехи.
Я улыбнулся и устало покачал головой. Именно тогда, насколько я помню, Норико сказала, повернувшись лицом к саду и прикрыв глаза от солнца:
— Что ж, папа ведь не может рассчитывать на то, что я так и буду без конца бегать сюда
После этих ее слов Сэцуко, до сих пор задумчиво смотревшая в сад, повернулась, бросила на меня вопросительный взгляд и тут же снова отвела глаза, чтобы успеть улыбнуться Норико. Однако я почувствовал, что ей еще больше стало не по себе, и она, по-моему, даже обрадовалась, когда ее сынишка, стремительно пробегавший мимо нас по веранде, дал ей возможность сменить тему разговора.
— Итиро, успокойся, пожалуйста! — крикнула она мальчику вслед.
После жизни в современной квартире своих родителей Итиро пребывал в полном восторге от нашего старого просторного дома. Во всяком случае, он отнюдь не разделял нашего пристрастия к сидению на веранде; куда больше ему нравилось стремглав пролетать мимо нас, оскальзываясь порой на натертом полу, как на льду. Несколько раз он с разгону так здорово проехался по гладким доскам, что лишь чудом умудрился не перевернуть чайный столик, однако просьбы матери посидеть спокойно пока что особого успеха не имели. Вот и на этот раз, когда Сэцуко предложила ему немного посидеть с нами, он насупился и остался стоять в углу.
— Иди сюда, Итиро, — позвал я внука. — Мне уже до смерти надоело беседовать с одними только женщинами. Иди и садись со мною рядом. Нам надо поговорить о чисто мужских вещах.
И он, конечно, тут же подошел. Принес футон, положил его рядом со мной и уселся с самым достойным видом, положив руки на бедра и расправив плечи.
— Слушай, дед, — он сурово посмотрел на меня, — у меня к тебе вопрос.
— Да, Итиро, в чем дело?
— Я хочу спросить о том чудовище.
— О каком чудовище?
— Оно что, доисторическое?
— Доисторическое чудовище? Какие трудные слова ты уже знаешь! Должно быть, ты очень умный мальчик.
Услышав эту похвалу, Итиро, похоже, забыл о необходимости блюсти достоинство и, рухнув на спину, принялся беспечно помахивать в воздухе ногой.
— Итиро! — услышал я напряженный шепот Сэцуко. — До чего же отвратительно ты себя ведешь! Да еще в присутствии дедушки! Сядь немедленно!
Но Итиро словно не слышал ее, хотя ногой все же махать в воздухе перестал, бессильно уронив ее на пол. Затем он скрестил руки на груди, закрыл глаза и некоторое время молчал.
— Скажи, дед, — пробормотал он чуть погодя весьма сонным голосом, — это все-таки доисторическое чудовище или нет?
— Какое чудовище ты имеешь в виду, Итиро?
— Пожалуйста, прости его, папа, — поспешно сказала Сэцуко, нервно улыбаясь. — Возле железнодорожной станции вчера он увидел рекламу какого-то фильма и совершенно сбил с толку водителя такси своими
— Дед, что же ты не отвечаешь? Это доисторическое чудовище или нет?
— Итиро! — Мать посмотрела на него «ужасными» глазами.
— Ну, сказать наверняка я вряд ли смогу. По-моему, Итиро, нам надо посмотреть этот фильм, а тогда уж все и выяснить.
— А когда мы его посмотрим?
— Хм… Это ты лучше у мамы спроси. Вдруг он слишком страшный и не годится для маленьких детей.
Вот уж никак не думал, что мои слова могут вызвать такую бурю чувств! Мой внук прямо-таки с невероятной быстротой снова уселся в прежней, горделивой позе и, гневно сверкая глазами, возмущенно воскликнул:
— Как ты посмел! Как ты мог такое сказать?
— Итиро! — Сэцуко была в отчаянии. Но Итиро продолжал испепелять меня взором, и ей пришлось встать и подойти к нему. — Итиро! — прошипела она зловещим шепотом и сильно тряхнула его за руку. — Не смей так смотреть на дедушку!
Вместо ответа Итиро снова рухнул на спину и принялся махать в воздухе ногой. А Сэцуко снова нервно улыбнулась мне и сказала:
— Совершенно невоспитанный ребенок! — И, не зная, что прибавить, улыбнулась мне еще раз.
— Итиро-сан, ты не хочешь помочь мне убрать после завтрака со стола? — предложила мальчику Норико, поднимаясь с футона.
— Убирать со стола — женская работа! — заявил мой внук, продолжая помахивать ногой.
— Значит, ты мне не поможешь? Ладно, хотя одной мне, конечно, трудно придется. Ведь стол вон какой тяжелый! Вряд ли у меня хватит сил самостоятельно его отодвинуть. Кого же мне попросить помочь, а?
Итиро, разумеется, тут же вскочил и, не глядя на нас, помчался в глубь дома. Норико рассмеялась и последовала за ним.
Сэцуко посмотрела им вслед, затем взяла чайник и налила мне еще чаю.
— Я и не думала, что все так далеко зашло, — сказала она, понизив голос — Я имею в виду переговоры насчет замужества Норико.
— Ничего никуда не зашло, — возразил я, качая головой. — Если честно, ничего еще не решено. Мы пока только в самом начале пути.
— Извини, но, судя по тому, что сказала Норико всего несколько минут назад, я, естественно, предположила, что все более-менее… — Сэцуко сбилась, помолчала, еще раз извинилась, но таким тоном, что в воздухе явственно повис некий вопрос.
— Видишь ли, Норико уже не в первый раз заводит подобные разговоры, — сказал я. — Честно говоря, она вообще довольно странно ведет себя — с тех пор, как начались эти новые переговоры. На прошлой неделе к нам заходил господин Мори — ты помнишь его?
— Конечно. Как он?
— Неплохо. Он просто проходил мимо и решил на минутку зайти и поздороваться. И представляешь, Норико немедленно затеяла при нем разговор о своем предстоящем браке! Она вела себя так, словно все давно уже решено! Это было так неловко! Господин Мори даже поздравил меня перед уходом и спросил, чем занимается ее жених.