Художник
Шрифт:
Змей лежал, уткнувшись носом в подушку. Длинные красноватые волосы разметались по черной простыне, с которой так ослепительно контрастировало сухощавое белокожее тело, все перевитое мышцами. Покрывалом он был накрыт только по пояс.
Иржи осторожно присел рядом и мучительно сожалел, что у него нет ни карандаша, ни завалящего уголька. Но он старался запомнить каждый изгиб, каждый поворот. Запомнить, как причудливо лежали тени на шее и спине. Запомнить россыпь золотых веснушек на плечах...
Художник, постоянно живущий у парня в душе, не выдержал и, чтобы подробнее
– Я тебе нравлюсь?
– Очень!
– Честно ответил художник. Но щеки парня почему-то покраснели.
Змей хмыкнул и перевернулся на спину, подложив руку под голову. Иржи с удовольствием уставился на линию шеи, руки, грудную клетку, покрытую светлыми волосками и плоский живот. Покраснев окончательно от собственной бесцеремонности, а также затянувшегося молчания, он встал с кровати.
– Пойду, еще погуляю в тумане... Проветрюсь.
Но ловкая рука Змея быстро цапнула его руку и притянула на себя.
– Куда собрался маленький Дракончик? Разве от большого и страшного Змея можно убежать?
– прошептал Альеэро, крепко прижимая Иржи к себе.
– Да пусти ты!
– Вдруг испугался Иржи горячего и сильного тела своего старшего друга и бездонных золотых глаз. А еще вернее - испугался своего желания прижаться сильнее и погладить некрасивое, но безумно притягательное лицо. Провести пальцем по узкому длинному носу, твердой линии губ...
Альеэро засмеялся и отпустил Иржи. Тот вскочил, извинился и вылетел за дверь.
Отдышался парень только на ступеньках дома. Нагнувшись к озеру, он ополоснул лицо и шею холодной водой и прислонил к пылающим щекам холодные руки.
"Идиот, придурок, козел..." - Честил он себя всяческими словами.
– "Как я теперь посмотрю ему в глаза? Может, удрать?" - Бегали в голове панические мысли.
Вскочив на ноги, он оглянулся по сторонам. От домика, который стоял прямо на воде, мостки вели к лесу, и Иржи, не раздумывая, побежал по ним на землю.
Черная мокрая тропа с выступающими корнями и нависающими со всех сторон ветвями летела под его ногами. Откидывая руками пушистые ветки с капельками росы, а иногда получая ими по лбу, Иржи выбежал, наконец, на открытое место. Перед ним лежало совершенно круглое синее озеро. На его берегу возвышался плоский темно-красный камень. Парень дошел до него и упал на колени, переводя дыхание. Рукой он оперся на одинокий валун.
Берега водоема, словно газоном, заросли ровной и мелкой синеватой травкой. Иржи нагнулся и посмотрел в совершенно прозрачную воду. Земляной обрыв падал почти отвесно, теряясь в черной глубине. Иржи не выдержал и заинтересованно поднес к воде руку.
– Не советую.
– Раздался над его ухом звонкий девичий голосок.
– Вода - мертвая.
Иржи в прыжке встал на ноги и обернулся. На камешке сидела маленькая девчонка, неуловимо, наверное, выражением глаз, похожая на Водяного.
– Привет, - сказала она, улыбнувшись, - я - Тата, здешнего Озерного Государя дочка.
– Я - Иржи Сааминьш. Здесь в гостях у Альеэро Ромьенуса.
– Парень снова едва заметно покраснел.
– Садись рядышком, не бойся.
– Усмехнулась Тата.
– Не утащу.
– Я не тебя боюсь...
– Вздохнул Иржи и сел рядом с Татой.
– Иногда только себя.
– Посмотри мне в глаза, мальчик...
– попросила девчонка.
Иржи повернул голову и посмотрел на ее кругленькое личико с голубыми глазами под светлыми ресничками.
– Ты хорошенькая!
– Улыбнулся он.
– Я бы написал с тебя картину. "Девушка на камне". Озеро, на берегу - камень, а на нем - ты.
– Договорились.
– Серьезно сказала девчонка.
– Вижу, душа у тебя как-то смутилась, словно ты сделал что-то, что противоречит твоей сути.
– Да, - вздохнул Иржи, - Это так... глупо...
– Почему?
– Удивилась девчонка.
– Разве любовь - это глупость?
– Это неправильно... пойми, Татушка, правильно, когда мужчина любит женщину. Я когда-то любил... не знаю...
– Ты - глупый, глупый мальчик. Когда-то мы были просто искрами Проявленной Вселенной. И ни у кого из нас не было пола. А потом, когда формировались плотные миры, нас поместили в тела, разделив на мужчин и женщин, чтобы мы воспроизводили себя сами, вложив в мозги крепкий запрет на "однополые отношения". А любовь - она разная. Женщину любят, как продолжение своего рода, как мать будущего дитя, как свет семьи... Я говорю про любовь, а не про секс.
– Сама перебила свою мысль девочка, увидя в глазах Иржи вопрос.
– Ведь есть любовь сама по себе, не признающая границ. Это, скорее, не тяга тела к телу, а стремление души к душе, энергии к энергии. И знаешь, мальчик, именно так чаще любят мужчины мужчин, а женщины женщин.
– Но это гадко...
– Не удержался Иржи.
– Ты все опять сводишь к сексу. Если это просто секс, то такие отношения с кем бы то ни было, глупы сами по себе. Это очень непродуктивный обмен низкими энергиями. Это просто похоть, гормоны. Знаешь, как в туалет сходить, когда очень хочется. Короче, изнанку подкормить. А когда ты любишь, неважно, мужчину, женщину, ты хочешь подняться с этим существом на недосягаемую высоту. Вот чтобы здесь, - она положила руку на его сердце, - зарождался луч, объединяющийся с другим таким же в единое целое. И, знаешь, маленький, я тебе хочу открыть одну великую тайну: однополые существа лучше понимают и чувствуют друг друга. Им проще найти эту гармонию единства.
Девчушка подвернула под себя ножки и, рассмеявшись, продолжила:
– Ты мыслишь категориями "правильно" и "неправильно". Знаешь, почему их в свое время возвели в принцип?
– Почему?
– Как я и говорила тебе, чтобы существа размножались, и их род не прекращался, балбес. Ведь это все - большая игра, на кону которой - огромное количество энергии! Тебе ли не знать? А что случится, если игрушки, перестав жить "как все", станут не просто размножаться, а презрев запреты, научатся любить по-настоящему? Рожать детей в гармонии единства двух сердец?