Худший из миров
Шрифт:
— Чё ты так в посох вцепился, дядя? Осторожнее, а то ещё заденешь кого. Придётся руки тебе тогда отрывать.
Поняв, что злые, но всего лишь шуточки кончились, Машиар забормотал молитву, моля Творца всего сущего дать ему снисхождение.
— Чё он там бормочет?
— Кажется, молится.
— А-а-а, сурьёзное дело. Ну пускай, пускай. Может, зачтётся в Пекле.
Ясновидец продолжал просить милость у своего Господа. У людей он не просил ничего. Знал, что словами лишь ещё более раззадорит горячих южных парней.
— Прости им, ибо не ведают,
— Давай, закидывай верёвку вон на тот сук.
— Отпусти им грехи, Господи…
— Крепко петлю затянул? Смотри, чтобы не порвался узел, как в прошлый раз.
— И меня прости, Всемогущий…
— Наклони чуть-чуть голову, дядя. О, петля в самый раз!
— Ибо я снова грешу, применяя дарования свои во вред роду людскому…
— Ну чё, тянем?
— Прости меня, Господи, ибо я прощать пытаюсь, но по-настоящему не умею!
— И раз…
Машиар почувствовал, как верёвка впивается ему в шею, а его ноги отрываются от земли. Что ж, чужеземные захватчики сами избрали свою судьбу. Выбрали, жить им или умереть. Это больше не ответственность Машиара.
Смех чужеземцев резко прервался. Тело ясновидца зависло над землёй, но повешенный не дрыгал ногами, не испытывал дискомфорт. Машиар Йот спокойно схватил двумя руками толстую петлю и разорвал её, словно та была тонкой ниточкой.
Сделал шаг по воздуху к ближайшему оноишру, опустил правую ладонь на изумлённое лицо воина. Крепко сжал пальцы, отчего череп чужеземца лопнул, выплёскивая из расколовшегося лба своё содержимое.
Машиар развернулся к двум всё ещё держащим верёвку бойцам. Поднял по направлению к ним ладони, развёл их широко в стороны и хлопнул в ладоши.
Два воина поднялись в воздух, отлетели на небольшое расстояние друг от друга, а затем врезались с такой силой, что их кости хрустнули, словно сухие веточки. Переломанные тела безвольно упали на землю.
Последний чужеземец бросился назад к лошадям — Машиар рассмеялся. На месте его пустых глазниц засиял яркий свет, испугавший лошадок, которые бросились врассыпную.
Убегающий оноишр упал, жалобно скуля, пополз по грязи прочь от слепого, но оказавшегося вовсе не таким уж беспомощным человека. Машиар легко шагал вслед за чужеземцем по воздуху, наблюдая светом на месте глаз за потугами ещё минуту назад такого бесстрашного воина. С негодяями так всегда: они необычайно смелы, пока чувствуют своё превосходство. И скулят как побитые собаки, когда встречают сопротивление.
Машиар опустился на землю прямо перед лицом воина. Перетрусивший человечек сразу же принялся целовать его грязные ступни. Льющийся из пустых глазниц свет наблюдал за унижающимся оноишром, словно за интересной букашкой.
— Хочешь жить? — роковым раскатом прогремел голос Машиара.
Воин заскулил ещё жалобней прежнего.
— Тогда поднимись, дай мне ощупать твоё лицо…
Дрожа всем телом, оноишр с четвёртой попытки всё-таки сумел встать на непослушные ноги. Ежесекундно сглатывая, подставил своё лицо под чуткие пальцы Машиара.
— Всему есть цена, оноишр.
Над безлюдной дорогой разлетелся истошный визг.
Один человек навсегда потерял, а другой на время вновь обрёл зрение.
Такого было наказание захватчиков за жестокость. Такова была награда Машиара Йота за смирение.
Таково право сильного.
Глава 8. Смертельное оружие
Если бы желание убить и возможность убить всегда совпадали, кто из нас избежал бы виселицы?
Марк Твен
— Н-но! Н-но! — подгоняли своих лошадей Дицуда и Рисхарт, пытаясь оторваться от преследовавшей их дюжины всадников.
У Дицуды не было ни малейших сомнений, что его спутник может играючи расправиться с чужеземными воинами, но Рисхарт Сидсус не желал проливать кровь понапрасну. До Древа Незнания оставалось всего несколько километров, оноишры считали землю вокруг дерева священной — если удастся добраться до цели раньше погони, то двух путников оставят в покое. А потому инквизитор и антипророк гнали во весь опор лошадей, желая отделаться не кровью, но потом.
Ветер свистел в ушах прижавшегося к шее коня юноши, он почти не оглядывался, полностью сосредоточившись на дороге. Такой прекрасной, твёрдой дороге…
Вдруг до Дицуды дошло, что именно здесь не так. Дорога, ещё секунду назад раскисшая от постоянных дождей, выравнивалась и твердела прямо под копытами убегающих всадников. Сразу за ними вновь наступала распутица, существенно замедлявшая оноишров. Очень необычная магия. Рисхарт Сидсус каким-то образом уплотнял реальность в противоположность психикам, её разрывавшим. Дицуда невольно улыбнулся: так оноишрам их ни за что не догнать.
Вот только захватчики тоже были не лыком шиты, среди них находился один живорез. Длинные ногти колдуна провели по крупу его же коня, смазывая корявые пальцы кровью. Прямо на скаку живорез вытянул вперёд руку, обвёл ей вокруг удалявшихся всадников. Прошипел нечто жуткое на древнем наречии, после чего хладнокровно перерезал горло собственной лошади.
К такому повороту событий никто готов не был. Споткнувшись, скакун живореза упал, выбросив бессердечного хозяина прямо под ноги скачущим следом товарищам. Мага крови не особенно волновало сохранение собственной жизни, так же как не беспокоило здравие колдуна его спутников, которые даже не думали останавливаться. Перепрыгивая через тело сжавшегося в комок живореза и радостно улюлюкая, воины-оноишры устремились к двум почти оторвавшимся от них путникам. Отчаянный манёвр чёрного колдуна оказался успешным: магия крови поразила ничего не подозревавшие цели.