Худший из миров
Шрифт:
«Лучше быть обманутым, чем соврать. Лучше быть ограбленным, чем отнять. Лучше быть побитым, чем убить самому», — для Машиара это были не пустые слова из Учения, а руководство к действию. Свою силу он старался применять крайне редко.
И дело было не в какой-то абстрактной морали, просто Машиар Йот хорошо понимал источник своих дарований и знал, к каким разрушительным последствиям могут привести его действия. Ясновидение — это ведь не про предопределённый образ будущего, как думает большинство обывателей. Ясновидение — это видение тенденции, понимание того, что произойдёт, если всё останется как сейчас. Но когда начинаешь в эти видения
Если можно было перетерпеть, он покорно выносил любые, даже самые несправедливые лишения. В конце концов Машиар давно стал слепым, а это уже само по себе ежедневная пытка, которая за десятилетия научила его дух смирению. Вот только ясновидец знал, что близок час, когда все сдерживающие факторы будут отброшены. Грядёт буря, в которой сойдутся воистину могучие силы!
Машиар брёл по пустынной дороге, за весь день он встретил всего пару путников. Ератофанцы стягивали свои войска к столице Гилии, бежать туда уже было поздно. До Машиара дошли слухи, что на гиликов напал Оноишраст, следовательно, путь к Древу Незнания тоже становился с каждым днём всё опаснее.
Легендарное дерево росло на нейтральной территории почти в самой середине Плеромии. Оно находилось на границе сразу трёх великих княжеств: Оноишраста, Гилии и Рафаирафии. С западным княжеством у гиликов были добрососедские отношения, но оноишры уже наверняка заняли все приграничные земли Гилии на юге. Едва ли они проявят жалость к паломникам, южане недалеко ушли от фанатичных ератофанцев по части жестокости.
Ясновидца всегда удивляла нулевая терпимость верящих в одного и того же Бога людей друг к другу. За трактовку каждой строчки священного текста были пролиты реки крови, истреблены целые семьи, рода, города, нации, государства. Каждый стремился доказать, что только он достоин благословения свыше. Каждый считал себя правым, а всех остальных богохульниками. Каждый легко находил себе оправдание, убивая практически не отличающегося от себя человека. Как будто небесную благодать можно снискать лишь насилием… Один Господь, одно Учение, шесть разных трактовок и горы трупов — так было предначертано с давних времён, но неужели ничего нельзя с этим сделать? В самом ли деле обязательно должен остаться лишь кто-то один? Или это просто благовидный предлог для резни?
Даже не топот, а скорее чавканье по грязи копыт прервало тягостные измышления Машиара. Вспомни дерьмо, вот и оно. Ясновидец совершенно отчётливо ощущал запах чужеземцев. Значит, его время пришло. Слепой мужчина грустно вздохнул, сгорбился пуще прежнего и продолжил свой путь навстречу опасности. Убежать от конных воинов у незрячего всё равно не получится. Лучше не провоцировать захватчиков активными действиями. А если уж не получится…
— Тпру! — первый из всадников осадил лошадь в нескольких метрах от Машиара, перегораживая дорогу одинокому путнику. — Куды идёшь, дядя? Заблудился?
Ясновидец остановился, ощущая жар похрапывающей перед ним лошади. Вытянул вперёд дрожащую руку, аккуратно дотронувшись
— Ты чё, не только слепой, но ещё и глухой? Куды прёшь!
Рядом с первым оноишром остановился второй наездник на лошади. Это явно был конный разъезд. Захватчики разведывали новую территорию.
— О, какая встреча! А я тебя знаю! — решил поиздеваться над незрячим человеком второй воин. — Помнишь меня? Давно не виделись, дядя! Виделись, ха-ха-ха!
Рядом остановилось ещё двое конников, окружив Машиара со всех четырёх сторон:
— Пришёл поглазеть на новых правителей Гилии, дядя?
— Слепая курица вышла поприветствовать победителей!
Всадники принялись кружить вокруг слепого человека, соревнуясь в издёвках над его очевидным недугом. Все четверо говорили с ярко выраженным южным акцентом, странно растягивая слова и путая ударения. Тем не менее их речь была понятна для Машиара: несмотря на не самые тёплые отношения, между Оноишрастом и Гилией всегда шла торговля, представители двух народов могли без труда договориться друг с другом. Естественно, в тех ситуациях, когда необходимость в мирных переговорах присутствовала. В случае явного превосходства одной из сторон общение сводилось в основном к провокациям и угрозам.
— Вышел гилик погулять, хвать, стал глазки он терять!
— Кто-то украл мои глаза! Мои глаза! Кто-нибудь видел их?
— А может, он просто не может смотреть на позор Гилии, вот и ослеп?
— Эй, папаша, не видел тут в округе ничего интересного?
— Я понял, он уже встречался с нашими. Ребята ему глаз на жопу натянули!
Глаз, глаз, глаз, глаз… Какая же это остроумная насмешка над слепым человеком! Машиар спокойно стоял, облокотившись на посох. Пусть ребятишки развлекаются, ясновидцу случалось терпеть куда более серьёзные издевательства. Лишь бы только ему не пришлось применить свою силу…
— Ничего дома не забыл, дядя? Посох, котелок, голову… Ой, глазки не взял!
— И забрал Господь у гиликов их глаза! Потому что смотрят, но не видят ничего, кроме того, что хотят!
— Око за око по-другому трактуется, гилик. Если тебе выкололи глаз, надо выколоть второй глаз врагу, а не себе!
— О, кажется, я нашёл твои глаза, дядя! Смотри!
Один из воинов спешился, поднял с грязной раскисшей дороги два камня. Подойдя к Машиару, преувеличенно заботливо вставил камушки в пустые глазные впадины путника.
— Вот так гораздо лучше, ха-ха-ха!
Издёвки над Машиаром начинали приобретать всё более грубые формы:
— Ну-ка покажи язык, а то всё молчишь и молчишь, может, у тебя и языка нету?
— А не. Есть-есть! Почему не чистишь налёт на языке, нечестивый?!
— Попробуй ему в ухо крикнуть. Вдруг он глухой.
— А-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у!!!
— Ишь как дёрнулся! Значит, слышит.
— Может, ему ещё что-нибудь выколоть или оторвать, чтобы разговорился?
— Давайте оторвём ему уши!
— Тогда он точно нас не услышит.
— Тогда давайте отрежем гилику нос?
— Он же совсем страшным будет без глаз и без носа.
— Ладно, предлагаю просто повесить его на том дереве, пусть висит на петле и следит за дорогой.
— Добро! Повешенные гилики — лучшие украшения вдоль дороги!
— Слезайте, доставайте верёвку.
— Давай мы тебя проводим, дядя. Во-о-он до того дерева.
Две пары крепких рук в толстых кожаных перчатках схватили Машиара и бесцеремонно поволокли его на обочину.