Хулиганка и бунтарь
Шрифт:
В первый день Андрей пришёл на работу, предвкушая героические свершения, но начало было прозаическим:
— Заведи себе ежедневник и тетрадь.
— А зачем тетрадь?
— Для занятий по БСП.
Что такое БСП, Хордин забыл. Он знал лишь, что такое ДСП. Спросить сразу он постеснялся и потом весь день ходил по отделу с насущным вопросом:
— Вы случайно не знаете,
Ответы были издевательскими и разнообразными:
— Бдеть, семафорить и палить.
— Баба с претензиями.
— Большой и серьёзный пи..ец.
— Борись с преступностью.
Только к вечеру кто-то сжалился над новичком и по секрету поведал, что БСП — это боевая и служебная подготовка. Так занимательно прошёл первый день Андрея в должности следователя.
На второй день он перестал изображать суетливо-беспокойную деятельность и просто плевал в потолок.
На третий Андрей пришёл к Волкодавам и гордо объявил:
— Мне сегодня дали первое в жизни дело — настоящее ограбление.
— Да ты что! — воскликнула Ася.
— Правда, газетного киоска и без жертв, но всё равно…
— Это всё понятно, а где торт?
Из университета вернулась Настя.
— Настька, представляешь, Андрюша сегодня первое дело завёл!
— Я не завёл, я возбудил…
— А это разве не одно и то же?
Обычно рабочий день Андрея начинался с планёрки, на которой дежурный небодрым голосом докладывал оперативную обстановку за сутки:
— …Сегодня в три часа ночи произошло ограбление секс-шопа. К товару почти не притронулись, вынесли только кассу и два резиновых изделия в виде женщин…
— Орден, может, тебе хоть с резиновой бабой попробовать? — заржал сидевший рядом Костя Розги.
Андрей, сразу и люто невзлюбивший своего напарника, нахмурился. Ни друзей, ни коллег он в свою половую жизнь не посвящал, но все вокруг и так будто догадывались, что её нет. И демонстративные звонки Насте или Кате во время обеда ситуацию не спасали.
В конце планёрки объявили:
— В дежурную следственно-оперативную группу сегодня входят Игорь Туманский, Павел Вялый, Константин Розги и Андрей Хордин.
Так Андрей заступил в свой первый наряд.
По осени друзья-сокамерники
В полутьме прихожей Андрей не мог разобрать: то ли он лыс, то ли яркий блондин. Оказалось — нечто среднее.
Руки спаялись в ознакомительном пожатии.
— Андрей.
— Витомир.
— Серьёзно? — вырвалось у Хордина.
— Можно Витя, — выдохнул парень. — Имя моё — бич мой.
— Ага…
— Квартиру-то покажешь?
— А, да. Вот кухня, твоя территория — зал, но он проходной. Будешь курить — там балкон. Если всё устраивает, с хозяйкой я договорюсь.
— Устраивает, — кивнул Витомир. — Заживём простецкой холостяцкой жизнью.
— Ага, — обрадовался Андрей. — Ты футбол любишь?
Витомир взглянул на него с недоумённой грустью. Оказалось, Витя не любил никакой вид спорта и, вдобавок ко всем недостаткам, был прогрессивным поэтом.
— Тебе надо пообщаться с моей подругой, — из вежливости сказал Хордин. — Она тебя скорей поймёт, она филолог.
— Не люблю филологов, — поморщился Витя.
Таким образом, у Андрея появился новый сосед — сисадмин, поэт и очередной более удачливый раздражитель его самолюбия: по красочным рассказам Витомира было ясно, что в отношениях с девушками он «уверенный пользователь».
В отличие от прочих новичков, Хордин не последовал старой алкогольной традиции и так и не проставился. За это в отделе его недолюбливали, а местами совсем не любили.
Андрей занимался кражами, грабежами, разбоем, мошенничеством и вымогательством. Точнее, их расследованием. На допросах он совмещал роль грозного следователя с ролью торопливой пишбарышни, задавая вопросы и одновременно фиксируя ответы на ЭВМ (назвать доставшуюся ему древность компьютером не поворачивался язык).
Однажды свидетелем у него проходила хорошенькая нимфа. Девушка во всех смыслах потрясала грудью и безграмотной речью, что очень мешало Хордину сосредоточиться.
— Пошла я, значит, у магазин, два разa топала, купила пару туфлей, сыру, свеклы, творогy…
«…Гражданка Головёшкина двукратно ходила в магазин, вследствие чего ею были приобретены туфли, сыр и другие продукты», — протоколировал Андрей бессвязный рассказ прелестной свидетельницы.