Хуже войны
Шрифт:
– Здравствуйте, Евгений Иванович!
Корытов шагнул ему навстречу.
– Витя!
Они обнялись.
Глаза Чепиги лучились от счастья. Отстранившись от Корытова, он радостно хохотнул.
– Я же говорил, что зрение восстановится!
Корытов грустно улыбнулся.
– Нет, Витя. Я по-прежнему ни черта не вижу… Узнал тебя по голосу - когда ты разговаривал с мальчишкой.
Глаза Чепиги сразу потухли.
Оба присели на скамейку.
Сквозь комок, подступивший к горлу,
– Спасибо, что не пожалел времени в отпуске… Навестил старого друга.
– Я не в отпуске, Евгений Иванович, - Чепига сделал паузу.
– Сопровождал груз «двести» в Московскую область. А до вашего городка было рукой подать…
Корытов вскинул голову.
– Ты передавал Фоменко мой адрес?
– Конечно.
Корытов вздохнул.
– А он мне до сих пор так и не написал…
Спохватившись, Корытов добавил:
– Ты не думай, я не в обиде. У него на письма, наверное, и времени нет… Как он там? Назначили начальником штаба батальона?
Чепига кивнул.
– Назначили.
– И майора получил.
– Получил…
Корытов радостно всплеснул руками.
– Слава Богу! Он так этого хотел. Вот приедет ко мне в гости…
Чепига отрицательно помотал головой.
– Евгений Иванович, он не приедет…
Корытов изумленно вскинул брови.
– Почему?
Чепига помолчал, собираясь с духом, и снова начал говорить:
– Месяц назад две роты его батальона сопровождали агитотряд у кишлака Момандхейль…
36.
От дороги до густых зарослей «зеленки» было не больше ста метров.
Вдалеке виднелся афганский кишлак, в сторону которого и двигалась по дороге, проходящей мимо «зеленки», колонна бэтээров.
Один из них был переоборудован под звуковещательную станцию: рядом с люком машины торчал большой репродуктор.
На броне этого бэтээра, по бокам от репродуктора, сидели Фоменко и командир агитотряда старший лейтенант Моисеенко, с тонкими чертами лица и в очках.
На погонах Фоменко блестели новенькие майорские звездочки.
За спинами офицеров дремал, опустив голову и прикрыв глаза, фельдшер агитотряда прапорщик Андрусевич – русоволосый, крепко сбитый белорус с аккуратными усами почти до самого подбородка.
Фоменко повернулся к Моисеенко и улыбнулся.
– Ну, что? Едем агитировать дехкан за «советскую власть»?
Моисеенко криво усмехнулся и махнул рукой.
– Да им наша агитация – до одного места.
Он кивнул на репродуктор.
– Вы что думаете, я по этому «матюгальнику» длинные речи толкаю? Скажу пару слов, а потом запускаю музыку.
Фоменко понимающе кивнул. Он бросил на Моисеенко любопытный взгляд.
– Где учил язык? В военном институте иностранных языков?
–
Фоменко оживился.
– Так ты «двухгодичник»?
– Да. У меня срок службы кончается осенью. А потом…, - командир агитотряда мечтательно вздохнул. – Потом – домой.
Фоменко хитро прищурился.
– В армии остаться не хочешь?
Моисеенко поморщился.
– Да Вы что? В этом «дурдоме»? Не-е-е…
Спохватившись, он покраснел и смущенно покосился на Фоменко.
– Хотя кому-то, может, и нравится…
Фоменко сделал вид, что не принял сказанного старлеем на свой счет.
– А чего сегодня твой агитотряд сопровождают две роты? Я слышал, всегда хватало одной.
– Раньше ездили с одной. А теперь нельзя, - глаза Моисеенко стали серьезными.
– Недавно наши убили брата полевого командира, который действует в этом районе. Он мстит…
– Ясно… Ну, а в самом кишлаке вас как встречают?
Моисеенко хохотнул и широко расставил в стороны руки.
– С распростертыми объятьями!
– Шутишь? – недоверчиво протянул майор.
– Почему? – Моисеенко кивнул на бэтээры за своей спиной.
– Я же к ним с пустыми руками не езжу. У меня там полтонны риса, сорок ящиков тушенки и сотня одеял… Да они меня ждут, как отца родного!
Фоменко улыбнулся.
– Тогда понятно. Небось, заранее выстраиваются в очередь?
– В две, - уточнил Моисеенко.
– В одну – за продуктами и шмотками, а в другую – к фельдшеру. Я же с собой еще и фельдшера вожу.
Он полуобернулся к Андрусевичу.
– Вон, Францевича.
Андрусевич, услышав свое отчество, открыл глаза.
Командир агитотряда ухмыльнулся.
– Он им, правда, от всех болезней дает одну и ту же таблетку. Но они-то этого не знают!
Андрусевич ухмыльнулся в ответ.
Из «зеленки» прогремела автоматная очередь.
Голова Андрусевича дернулась, и прапорщик медленно повалился набок. Из-под его пробитой пулей кепки на лбу выступила кровь…
Следом за первой очередью тут же прогремели другие, и по броне бэтээра защелкали пули.
Фоменко спрыгнул на землю и громко крикнул:
– К бою!!!
… Заняв оборону вдоль дороги, солдаты и офицеры вели ответный огонь по «зеленке».
Моисеенко, вжавшись в придорожную пыль, стрелял из АКСа.
Он повернул голову к Фоменко и с удивлением посмотрел на майора, который лежал метрах в трех от него.
Фоменко, привстав, напряженно всматривался в заросли, из которых гремели очереди.
Несколько пуль вспороли землю рядом с Фоменко, но майор даже не подумал пригнуться. В его широко раскрытых глазах зияла пустота, а на губах играла какая-то безумная улыбка.