Хватайся! Рискуй. Играй. Умри
Шрифт:
— Я тебе говорил, что будет, если ты заговоришь с Аксиньей?
— Чего?
Я рассмеялся. Сказал:
— Акси — моя лучшая подруга, и не тебе решать, с кем ей общаться, понял?
— Ну, а я ее парень, так что решать как раз мне.
— В таком случае жди, когда она тебя бросит.
Игорь
— Агрессией не возьмешь. Аксинья умная девочка, как-никак, журналистка, предоставь ей самой решать. В конце концов, она вообще не имеет никакого отношения к нашей вражде.
Его ноздри постепенно с силой раздувались.
— У тебя есть девушка?
— Есть, и что?
— Представь, что я с ней общаюсь. Тебе приятно будет?
И я снова рассмеялся, в этот раз еще громче. В безлюдном месте маленького города Елабуги можно позволить такую малость.
С Игорем войну начал я. Потому что еще на первом курсе он не вернул долг в размере шесть тысяч рублей. Вроде такая мелочь, а не по-братски кидать на деньги. За все это время мы успели многое натворить. Я рассказал всем, кто его знает, что он трахает мужиков, даже предоставил доказательства. Он в ответ меня обокрал, забрал самые дорогие душе вещи: подарки друзей. Я спалил машину. Он украл мотоцикл. Я рассказал другому нашему брату Леше, что Игорь заделал его жене двух детей. Игорь поджег дом Юры, она же дача, в котором я собирался жить.
Игорь подошел вплотную, уткнулся лбом в лоб.
— Еще раз повторю: даже то, что вы учитесь вместе, не дает вам права общаться. Снова увижу — убью.
Как только Аксинья решилась на отношения с преступником? Для меня остается всегда загадкой. Хотя это же она. Безумия — ее конек.
Полночь. Стучусь в квартиру 36.
Жаль, что Акси все-таки не рассталась с Игорем. К добру их отношения не приведут.
Дверь открывается. И вот передо мной Катя 3.5, или же Екатерина Манчкина. Блондинка с толстой попой и грудью третьего с половиной размера. В белых трусах и майке.
— Макс! Что… Но как? Зачем?
Будь напротив меня зеркало, увидел бы я свою широченную улыбку.
— Много вопросов. Могу зайти?
Она впускает в однокомнатную квартирку.
— Ты одна?
— Я вообще-то спала. Зачем ты пришел? Что-то случилось?
— Мне лучше присесть. Желательно, чай.
Катя 3.5 запирает дверь и идет на кухню, я следом. Она разогревает чайник.
— Макс? Я слушаю.
Я сажусь на табурет и говорю:
— У меня рак.
Она
— Через пять месяцев меня не станет.
С минуту царит молчание. Затем Катя 3.5 дает голос:
— И ты приехал, чтобы сообщить мне это?
Усмехается. Добавляет:
— Как же ты похудел! Может, торт? А то остался со вчерашней пьянки.
Подруга лезет в холодильник, я наконец за долгое время чувствую голод.
— Что мне делать? О раке поджелудочной я узнал только неделю назад.
Она достает торт на огромной тарелке, подает. Ищет чистую ложку, не находит. На кухне бардак. Рядом с тортом кладет вилку.
— Ты же всегда знал, что умрешь в двадцать три года. Так почему так шокирован?
— В двадцать три, я полагал, женюсь. А считал, что умру в двадцать шесть лет.
Чувствую вкус почему-то горького торта, а подруга отмахивается:
— Какая разница. Ты и мечтал умереть молодым. Что изменилось?
И правда? Почему я раньше не думал о том, чего добьюсь до двадцати шести лет? Почему жил так, словно впереди ждали десятки лет жизни, хотя понимал, что каждый миг может быть последним?
— Хочется… жить.
Катя 3.5 громко смеется.
— И не сомневалась.
В две чашки Катя 3.5 наливает чай. Садится рядом.
— Зачем отрастил волосы? Так ты похож на бабу.
— Если не нравится, можешь состричь.
Антону восемь лет — он на три года младше меня. И ему срочно нужно было научиться быть вежливым. Пока не поздно.
— Когда тебе что-то дарят, ты должен сказать «спасибо».
Он непонимающе поднял на меня взгляд.
— Зачем?
Мы шли по солнечной стороне улицы. Тридцатиградусная жара заставила купить себе и Антону мороженое. Хотя, помимо этого, я купил ему семечек. Он думал, я ему нянька.
— Потому что всегда надо давать что-то взамен. Не можешь чего-то дать — ответь добрым словом.
Антон — младший брат Анны Матвеевой, вполне порядочной девочки. Поэтому, я диву давался его невоспитанности. И вот ее братец хмыкнул.
— А сам ты воруешь!
— Откуда знаешь?
— Анька рассказала, как вы вместе один дом обокрали.
Было дело. И вроде не один дом, а два. Или два с половиной, если считать украденные кирпичи в обжитом бомжами помещении.
— Да. Но знаешь, прежде чем вынести магнитофон, мы написали хозяину записку с благодарностью и оставили ее на видном месте. Какая-никакая, а благодарность.