Хвост павлина
Шрифт:
Хочется привести полностью текст миниатюры «Накоротке со вселенной»:
«Со вселенной Земля разговаривает на коротких волнах.
Короче говоря… Еще короче…
Лишь короткие волны пробиваются в космос, а длинные не в состоянии оторвать себя от Земли. Поэтому будем кратки — чтоб нас услышали».
Краткость — это не только объем, но и мера доходчивости, если можно так сказать, степень «услышанности». Мы говорим о разных особенностях, определяющих своеобразие творчества Феликса Кривииа: фантастика, парадоксальность, иносказание, юмор, ирония, лапидарность. К сказанному нужно
Прочитаем с этой точки зрения миниатюру «Часы»: «Понимая всю важность и ответственность своей жизненной миссии, Часы не шли: они стояли на страже времени».
Автор соединяет два разных оборота: «часы стоят» и «стоять на страже». Часы горды своей миссией: они стоят… на страже времени.
Мы ощущаем тонкую иронию автора над горделивыми и самодовольными часами: они утешают себя, что стоят на страже времени, а на самом деле просто стоят, просто не могут идти, неисправны, непригодны. Это уже не часы, а кандидаты в металлолом.
Есть у Феликса Кривина рассказ, который весь построен на игре словом. Он называется «Король Годяй». Супругу короля зовут Ряха. Не сразу сообразишь, что королевская чета лишена приставки «не». Их имена восходят к словам «не-годяй» и «не-ряха».
Однажды король собрал своих доумков, то есть мудрецов, и обратился к ним с речью. Он назвал их службу «сплошным потребством». На совете доумков он услышал такие «лености», такие «сусветицы и суразицы», что, хоть он и сам человек «вежественный», поразился «задачливому» уму доумков.
Рассказ кончается тем, что король Годяй подписал указ о введении частицы «не». То-то обрадовались «вежды» и «честивцы», получившие разрешение появляться открыто в приличном обществе с частицей «не»!
Фантазируя, Ф. Кривин непрерывно играет словом, как бы усиливает его, создает неологизмы — по образу старых слов. Он пишет: есть слово «бит», оно обозначает в науке единицу информации. По Аналогии с этим термином автор создает другой: «биф», что означает единицу информации и фантазии. «Биф» скрещивает воедино, в одном слове науку и фантазию. С одним из «бифов» мы уже знакомы: он кончался словами — «будем кратки, чтоб нас услышали». Речь там шла о коротких волнах, которые — в отличие от длинных — пробиваются в космос. А называется этот «биф» так: «Накоротке со вселенной». Слово «накоротке» по природе своей каламбурно — в нем дна значения: «накоротке», то есть интимно, дружески-доверительно; и второе значение — кратко, коротко, лаконично.
Снова мы убеждаемся, что игра воображения неотделима у Феликса Кривина от словесной игры, от каламбура, неологизма.
Среди «простых рассказов» находим юмореску с не совсем понятным заглавием «Настульная жизнь». Речь идет о человеке, чья жизнь простерлась между столом и стулом. Постепенно она из «пристольной» стала превращаться в «настульную». И все больше интересы персонажа отодвигались к стулу.
Можно сказать, что сюжет рассказа выражен не только в метаморфозе, которую переживает персонаж, но и в слове.
Заходит речь об исследователях, изучающих Уильяма Шекспира и его старшего современника
В одном рассказе герой делится, как главным своим достоянием, снами. Он говорит о том, как видит сны, как они обрываются в самом интересном месте, а потом он снова засыпает — чтобы досмотреть сон. Самые волнующие, драматические моменты происходят у него но наяву, а во сне. Рассказ называется «Сновидец». Мы знаем слово «сновидение», знаем — «ясновидец». А здесь — «сновидец», неологизм, который самой своей странностью передает необычность сноп, которые видит герой.
И — еще один пример. Миниатюра называется «Закон всемирного тяготения». Она совпадает по заглавию с другой миниатюрой, о которой мы уже говорили. Там слово «тяготение» расшифровывается как тяга людей друг к другу, к миру природы. Здесь — иное. Приведем текст полностью, он невелик.
«У Вселенной непорядок с одной Галактикой.
— Что с тобой, Галактика? Как-то ты вся затуманилась…
— Да вот, Солнце тут есть одно…
У Галактики непорядок с одним Солнцем.
— Откуда у тебя, Солнце, пятна?
— С Землей что-то но ладится…
У Солнца непорядок с одной Землей. Что у тебя, Земля, там происходит?
— Понимаешь, есть один Человек…
У Земли непорядок с одним Человеком.
— Что с тобой, Человек?
— Бог его знает! Вроде ботинок жмет…
Один ботинок — и тяготит всю Вселенную!».
Как видим, здесь слово «тяготение» — от слова «тяготить». Конечно, есть в этой миниатюре и условность, и фантастичность, и шутливость. Нельзя понимать ее буквально. Однако, если вдуматься, скрыт в этой юмореске и не только шуточный смысл. В заостренной форме она говорит о том, что, думая о человеке, нельзя оперировать только «мировыми масштабами». За Вселенной надо уметь видеть одного Человека. Именно его, а не другого. И в этом — глубоко современное звучание юморески.
В наши дни развернулась борьба против тяжелого наследия периода, который называют временем застоя. Борьба идет против застарелой привычки к общим фразам, к уравнительным оценкам «в общем и целом».
С любителями слова, а не дела, говорунами, фразерами спорит всей своей книгой Феликс Кривин.
Он зовет к самостоятельности, смеется над людьми либо безответными, либо пассивно «ответными» — вроде эха. Особенно остро и актуально звучит его насмешка над теми, кто считает, что ему обязательно нужно находиться у кормила власти — кормила от слова «кормчий» и — «кормушка». У него нет никакой профессии, кроме способности быть «над» людьми.
Миниатюра «Лоскут».
«— Покрасьте меня, — просит Лоскут. — Я уже себе и палку подобрал для древка. Остается только покраситься.
— В какой же тебя цвет — в желтый, черный, оранжевый?
— Я плохо разбираюсь в цветах, — мнется Лоскут. — Мне бы только стать знаменем…».
Бюрократическое мышление создает искусственную иерархию людей: «зав», «и. о.», «зам», «пом» и так далее по нисходящей. Каждому отведена своя ступенька служебной лестницы. Где ты стоишь — столько ты и стоишь.