Хвостик
Шрифт:
– Лучше расскажи, как у тебя там с Власом.
Света все лето шептала Оксане на ушко, что она влюбилась в мальчика и тот в нее тоже. Только просила об этом никому не говорить, боялась сглазить.
– Он в понедельник приезжает. Ах… – вздохнула она и, разведя в стороны руки, откинулась на спинку дивана.
– Поцелуешься?
– Не знаю, хотелось бы. Но он стеснительный, все надо делать самой.
– Дай время, он и сделает.
– А когда?
– Не знаю, разве можно в таких случаях быть настырной?
– Точно поцелую, да, поцелую, в первый
– Я бы… – Оксана не знала, что бы она сделала. Она сама любила Артура, но тот почему-то на нее не обращал внимание. – Не знаю.
– Не знаю, не знаю, останешься одна, будешь тогда знать.
– Не останусь, – тут же парировала Оксана и уже хотела сказать, что целовалась с Артуром, но это ведь вранье. И нечестно.
– Идем.
– Куда идем? – Света взяла сестру за руку, повела ее в постирочную. – Садись.
Оксана села на высокий комод, Светлана достала из кармана телефон и настроила его на фотоаппарат.
– Я пошлю ему снимок, пусть пооблизывается.
– Кому пошлешь?
– Ему, давай, подними, – и махнула рукой, показывая на Оксанино платье.
– Не подниму.
– Ты же в трусах, а откуда он знает, что это не я.
– Вот себя и снимай.
– Не могу себя, ты красивей, ты как конфетка. Ну же.
– Это нечестно.
– Но ведь ты не скажешь?
– Все равно нечестно, а если он узнает, что подумает?
– Ничего он не подумает. Ну…
– Ладно, – Оксана взяла за подол платье и потянула его вверх.
– У…
– Что? – Оксана опустила голову и посмотрела вниз.
– Круто, он точно слюнями подавится.
– Это неправильно, я бы так не поступила.
– Вот и не поступай, ну-ка, ножки чуть раздвинь.
– Ну ты даешь, – а самой стало весело, Оксана взяла и раздвинула коленки в стороны, а после еще потянула трусики на себя.
– Ваууу…
– Если после этого он тебя не поцелует…
– Поцелует, поцелует…
– Лучше бы сказала, что любишь, и не надо было бы заниматься глупостью.
– А она у тебя такая красивая…
– Кто?
Оксана нагнулась и посмотрела себе между ног.
– Ой… – ее лицо покраснело. Когда она натянула трусики, часть ткани отошла в сторону и оголила ее губки. – Кошмар, только не посылай, прошу тебя.
– Ладно, не парься, я что, дура. Но какая она у тебя миленькая. Что-то раньше не замечала.
Оксана соскочила с комода, поправила трусики и платье и, нагнувшись к сестренке, чмокнула ее в губы.
– Поговори с ним, а лучше поцелуйся, вот тогда это будет точно улет. Ну что, пойдем.
– Куда?
– Покупать мороженное, у меня еще есть деньги, папа дал.
– Гуляем.
Света соскочила, завизжала и, обняв сестренку, пошлепала ее по попке.
10 Чай
Вот уже целую минуту кто-то настойчиво звонил в дверь.
– Опять она пришла, – сказал мужчина, прыгая на одной ноге к двери.
Хозяйка, у которой он снял квартиру, только один раз улыбнулась, когда
– А где ведро?
– Вы же сами разрешили выбросить все, что мне не нужно. Ему, наверное, лет сорок, выпущено еще до войны.
– Оно крепкое.
– Да на нем живого места не осталось, вся эмаль побита.
– Но…
Спорить было бесполезно. Да, возможно, для нее это ведро было памятным, как бесполезные статуэтки на камине. Но могла бы сказать.
– Иду, иду, – крикнул Сергей, надеясь, что его услышат и перестанут жать на кнопку звонка.
Щелкнул старый замок, скрипнула ручка, и он открыл дверь.
– Ну, наконец! А я-то думала, что все, в больницу слегли. Я иду в магазин, что купить? – девушка, больше похожая на девочку, заглянула в открытую дверь и, присвистнув, переспросила. – Ну, так что? Купить или нет?
– Здравствуй.
– Привет, меня, если забыл, зовут Оксана, я вас пару дней назад спасла от второго перелома. Помните?
– Еще бы.
– Вот-вот. Ладно, говорите, что купить.
– Я сейчас, – он допрыгал до стола, взял деньги и протянул их. – Наверное, хлеба, может, молока. Кофе и вафли, которые вы сами выберете.
– Ты, – поправила она его.
– Ты, выберешь.
– И это все? Так и с голоду можно помереть. Ладно, давайте, – она взяла из его рук деньги, – я сама разберусь, что надо. Через полчаса буду, чай ставьте.
Прошел час, а она так и не появилась, Сергей стал волноваться, несколько раз зачем-то допрыгивал до окна, но оно выходило в другую сторону. Наконец раздался звонок в дверь.
– Ну, все, – девочка, пыхтя занесла два больших пакета и, сбросив туфли, потащила их на кухню. – Оставь, я сама все разложу. Итак, вот тебе картошка и гречка, а еще макароны, я такие люблю, лук, морковка, нечего лопать, одни сладости. На, это тебе на десерт, – она достала пачку вафель. – Пришлось идти в другой магазин. Молоко, хлеб бездрожжевой. А ты знаешь, что сухие дрожжи, что применяются в пекарнях, химические. О… А ты знаешь, что когда человек краснеет, его желудок тоже краснеет. Удивительно. Правда! А у женщины сердце бьется чаще, чем у мужчины. А вот ребенок до семи месяцев одновременно может и глотать и дышать.
Пока Оксана говорила, она все разложила из пакетов, взяла тряпку (так ей по крайней мере показалось, что это тряпка), намочила ее и вытерла стол. Взяла стакан и, тут же налив воды, полила цветок.
– Ну, ладно, вот, вроде все. Надо бы тебе тут подмести и протереть, как-то некрасиво, вроде взрослый, а беспорядок. А вот ты знаешь, что каждую минуту в человеческом теле умирает и рождается одновременно примерно 50 000 клеток. А вот…
– Стоп!
– Что? – возмутилась девочка и посмотрела на мужчину, он все еще стоял. – Садись, – она пододвинула ему табуретку. Я пошла, – и, не дожидаясь его возмущения, тут же выскользнула из квартиры.