Хякки Яко
Шрифт:
— Я даже не шиноби, какой из меня Каге?!
— Это ничего не значит. У тебя есть твой опыт и мудрость, любовь людей и их вера.
— Да, — вдруг глухо откликнулся Хаширама, — Мне верили. Верили моим словам, когда я обещал людям Мир. А что по итогу? Я ничего не добился! Всё что я когда-либо сделал обратилось в прах! Сгинуло, не оставив после себя ничего!
— Это не…
— Всё так!!! Я больше всех желал Мира и Блага, но сделал для их достижения меньше чем кто бы то ни было.
— Абсурд. Ты основал Коноху, примирил враждующие кланы, ты достиг того что другим и не снилось, ты…
— Я? Моих заслуг в том чуть. Я просто… был. А всё это, есть результат труда многих
— Брат…
— Не надо. Я понимаю что ты делаешь… брат, но и ты пойми — возможно это мой последний шанс сделать хоть что-то во имя Конохи и жителей Страны Огня, и я от него не откажусь.
Сказав это Первый Хокаге ушёл, больше не проронив ни слова, а Тобирама лишь обессилено откинулся на спинку своего кресла.
Глупо было рассчитывать на другой исход. Он знал это, как знал своего брата, но всё же рискнул и теперь всё стало на порядок хуже. Чтож, единственное что ему теперь остаётся так это убедиться, что его брат вернётся домой. Чего бы это не стоило.
Мой взгляд медленно скользил с одного изувеченного тела на другое, методично подмечая с какой сноровкой были вскрыты животы, как ловко неизвестные связали меж собой кишки своих жертв и сколь поразительно ровно выложили из них огромный круг.
С не меньшим любопытством я вглядывался в вывернутые наизнанку руки, с отрезанными запястьями, что крюками пришивались к голеням других несчастных, и так, друг за другом, длинной вереницей, из одного конца дьявольского круга в другой, постепенно образуя треугольник.
Но этого нападавшим было недостаточно. У каждой вершины перевёрнутой пирамиды и в серединах образующихся из её сторон полукруга, на деревянных столбах были распяты ещё шесть тел.
Понять что именно с ними сделали не представлялось возможным. Разложение и тучи трупных мух уже начали своё дело, но точно ясно было одно — кожу с них сняли ещё в начале. Единственный вопрос на который я не нашёл ответа был:
— Почему вы не сказали, что из тел нападавшие выложили символ Джашина?
— Простите, Тэкеши-доно, — зажимая рот и нос, а от того сильно картавя, откликнулся Наследник Сарутоби, — Мы не знали что это чей-то знак.
— Может быть и так. Теперь знаете.
— Это что-то значит, Тэкеши-доно? — вклинилась в разговор черноволосая девчонка, что явно позеленела. Хотя не мудрено — смрад стоял жуткий.
— Да, а именно тот факт, что дело резко приняло дурной оборот.
Глава 63
Безымянные Горы никогда не были приветливы к чужакам — пологие склоны, крутые обрывы, исчезающие в бесконечных буранах тропы и частые лавины принесли этому месту дурную славу. Поговаривают даже, что в этих краях живут демоны, чья кожа белая словно снег, глаза сияют подобно льду, а когти остры как бритвы, и нет для них ничего желаннее нежели чем вкусить человеческой плоти!
Люди всегда любили овеществлять свои страхи, придавая зыбким и неясным образам, терзающим их разум тёмными ночами, ясные и чёткие очертания, словно бы надеясь, что заимев форму, страх потеряет над ними власть. Опасное заблуждение. Страх — самый крепкий клей. Пока боишься, принадлежишь тому, что тебя напугало полностью, без остатка, и никуда от него не уйдешь, хоть в сотню понятных тебе образов его облики, придумай тысячу и одно разумное объяснение твоему ужасу — всё это бесполезно до тех самых
— Он здесь ни как не меньше трёх дней лежит. По самую макушку замести успело, — чуть слышно произнёс тёмный силуэт, едва различимый в бушующем снежном аду.
— А может всего час, — возразил ему второй, чуть глуше и громче, — В такую пургу и этого с лихвой бы хватило.
— Н-неважно, — не сумев унять дрожь откликнулась третья, куда более хрупкая и изящная фигура, — Г-главное он точно из Оджи. У юк-каты крой деревенский, г-грубый. М-мы, на правильном п-пути, верно же, Т-тэкеши-сан?
Четвёртый силуэт, возвышающийся над всеми остальными почти на три головы ничего не ответил, продолжая всматриваться в покрытый толстой ледяной коркой снежный настил, в холодных объятиях которого нашёл своё последнее пристанище какой-то счастливчик. Да, именно счастливчик, почему-то иначе воспринимать его у Главы Клана Кагуя не получалось, и это настораживало.
С тех самых пор как его отряд пересёк бескрайние поля Страны Горячих Источников и оказался у подножия этих снежных вершин, его всё ни как не покидало чувство… чувство. Не какое-то конкретное, овеществлённое, но вполне реальное и явно чем-то навеянное. И это настораживало вдвойне.
— Верно, — наконец пробасил аловолосый великан, оторвал свой взгляд от покойника и добавил, — Надо найти укрытие. Буран усиливается.
Возражать против столь приятной перспективы никто не стал, а потому четвёрка шиноби тут же двинулась в путь, буквально ощупывая каждый метр обледеневших тёмных скал в поисках хоть какого-нибудь пристанища, способного оградить их от нападок буйных ветров и жгучего снега.
Удача улыбнулась им лишь спустя час долгих блужданий. Узкая расщелина меж стёсанных временем скал была настоящей отрадой для трёх пар усталых глаз. Ведь как показала печальная практика, любая попытка самостоятельно сладить себе убежище посреди горных отрогов, может мгновенно привести к тому, что тысячи тонн снега и льда незамедлительно обрушаться на головы незадачливых строителей. Да, лавины в этих горах сходили даже от неосторожного чиха, что тут говорить о ниндзюцу стихии земли. Однако вот такие места, сотворённые природой, позволяли чуть больше вольностей в свой адрес, а потому уже спустя пару минут все четверо грелись у яркого костра, чьё яростное пламя совершенно не смущало полное отсутствие дров, и злорадно ухмылялись каждому завыванию ледяного урагана, что доносились снаружи.
— Фуухх, — растекаясь по уже успевшему порядком прогреться основанию пещеры, выдохнул Хомура, с явным удовольствием скидывая с себя промёрзший походный плащ, — Не думал что хоть где-то может быть настолько холодно.
— Говорят в Стране Снега бывает и похуже, — проговорил Хирузен, по примеру товарища удобно устраиваясь прямо на каменном полу.
— Врут, — категорично заявила Кохару, чуть ли не забираясь прямо в импровизированный костёр в попытках прогнать поселившуюся в теле стужу, — Не может где-то быть хуже чем здесь, просто потому что хуже в принципе быть не может!