Хюльдра
Шрифт:
Старая Актриса слушала, затаив дыхание, а Мальчишка принялся снова возиться с собакой. Про нацистов ему было неинтересно.
– Если где брать «второй сорт» было более или менее понятно – восемь миллионов немок, есть из чего выбрать, - Черноглазый потер лоб в предчувствии боли, - то с первым дело обстояло туговато: красавицы быстро заканчивались. И тогда мистики, коих в то время было не мало, обратились к древним мифам о хюльдрах. Вот идеал женщины, - посчитали они, - и волшебство, и красота!
– Во время
Но вот просчитались «охотники» и руководство школ. Мужество, самопожертвование, идеализм, смирение – это основы воспитания немецких женщин. Хюльдры же родились свободными и свободными собирались умереть. Они оказали достойное сопротивление оккупантам: стоило лишь какому-нибудь простофиле на секундочку зазеваться в лесу или попасть под чары, как – эть! И он уже под кустом с разодранным когтями горлом и перекушенной сонной артерией. «Охотники» или не знали, или не учли одного простого правила, передаваемого аборигенами из поколения в поколения: никогда ни при каких обстоятельствах не зли хюльдру! Будешь мертв!
– Какие ужасы вы рассказываете, - прошептала впечатлительная Старая Актриса, сцепив руки у груди.
– Мне перестать? – насмешливо спросил Черноглазый. Он почти закрыл глаза: даже тусклый свет от каминного огня раздражал его.- Дальше еще страшнее будет. И кончится плохо.
– Ну что вы! – воскликнула старая дама, - продолжайте!
– Те из хюльдр, кому удалось вырваться и те, кому удалось сбежать, в попытках замаскироваться прибегали к крайним мерам: они вырывали себе волосы, уродовали носы, ломали ноги. Смирение – это точно не про них! Кому-то удалось совершить невероятное – выйти замуж. Замужняя женщина, пусть даже белокурая и прекрасная, уже не представляет интереса для «рекрутеров». Однако, шла война, мужчины были куда большей редкостью, чем сахар и шелковые чулки.
Мальчишка и пес, устав возиться, легли рядышком на пушистую шкуру у камина и задремали бок о бок.
– Словом, суровое было время, - сказал Черноглазый тихо и мягко, глядя на них. Тупая и невероятно сильная головная боль, наконец, настигла его: теперь его язык еле ворочался.
– «Охотникам» удалось поймать всего шестнадцать особей, и ни одна – вы представляете, ни одна! – не согласилась стать женой «эсэсовца». Четыре покончили с собой, остальные двенадцать поступили в концлагеря в распоряжение врачей, которым не терпелось разузнать, как устроено их волшебство.
Старая Актриса сокрушенно покачала головой.
–
– Я уверен, что Брижит Бардо была хюльдрой, пережившей войну, - Черноглазый улыбнулся и опустил лицо на ладонь.
Старая дама не поняла, шутит ее собеседник или нет. Лично она ничего волшебного в этой актрисульке не находила!
– Знаете, что заставило меня полезть в эти исторические дебри?- спросил Черноглазый, немного рисуясь, - доказательство того, что хюльдры действительно существовали. И я его нашел!
Он подал Старой Актрисе какой-то глянцевый прямоугольник, который оказался старой, почти выцветшей фотографией. На ней были люди в форме на фоне леса, между которыми, опутанные веревками, стояли прекрасные белокурые создания. Некоторые были почти полностью обнажены, на других – была разорвана одежда. Но у всех без исключения на лицах было выражение мрачной решимости, и сразу становилось ясно: эти гордые девы без боя себя поработить не позволят!
– Потрясающе! – только и смогла произнести Старая Актриса.
***
– Ты веришь в магию?
Алиса отрицательно помотала головой и устало откинулась на подушку. Лаврович провел пальцами по ее раскрасневшейся щеке и обвел указательным пальцем контур ее по-детски пухлых губ. Она приоткрыла один зеленый глаз и хитро посмотрела на него. От этого взгляда по спине у Лавровича пробежали мурашки, и он снова впился в ее губы своим жадным ртом, совершенно позабыв, что две минуты назад они закончили очередной раунд любовных утех, второй на сегодня.
Это воспоминание нагло вторглось в сознание Лавровича сегодня утром, не советуюсь с его волей, когда он, решив отвлечься от финансового отчета, открыл присланный ею e-mail. Письмо было ни о чем, любезное и по-дружески прохладное, но, как динамитная шашка, прорвало ту хилую запруду в его голове, которой он огородил все эмоции, связанные с этой женщиной.
– Если ты не веришь в магию, тогда как тебе удалось так меня околдовать? – спросил он у письма.
– Целую и, как всегда, скучаю, - ответило письмо.
Лаврович и Алиса еще прошлым летом тихо и без драм разорвали свою сексуальную связь и попытались наладить настоящие дружеские отношения. Алисе это удавалось без труда, тогда как Лавровичу приходилось постоянно себя одергивать: не смотреть ей в глаза слишком долго, контролировать дыхание и не распускать руки.
Последнее правило было введено после довольно неприятного инцидента. В тот день эта чертовка будто назло ему нацепила на свой задик крохотную шифоновую юбочку в мелкий цветочек. Юбочка была такая крохотная и соблазнительная, что Лаврович на секунду забылся и запустил под эту юбочку руку. В ответ он получил взгляд, полный такого неподдельного недоумения, как будто не она еще пару месяцев назад так сладко стонала в его объятиях. После Лавровичу пришлось пережить еще и унизительные подколки от Пашки Проценко, который стал невольным свидетелем этой сцены. Он старался не вспоминать об этом моменте, и решил впредь в присутствии Алисы всегда быть настороже.