i 0a3a4f30eeb528b3
Шрифт:
– Видит бог, никто.
– в голосе посетительницы послышались слёзные нотки.
– Виновник - Элем Гугнев?
– Виктория с присущей ей компьютерной скоростью перебрала все контакты, в которые вступала и могла вступать Ирма. Среди десятков повторов она безусловно выделила нечастые и потому подозрительные контакты с названным индивидуумом.
– Да.
– Ирма не могла никак смириться с тем, что всё, что она так тщательно скрывала, известно Лидеру науки школы.
– И что делать с ребёнком ты ещё не решила?
– серьёзно спросила Виктория, поднимая прямой взгляд на Ирму.
– Н-нет.
– девушка поёжилась под этим взглядом.
– Я советую тебе оставить
– твёрдо, но тихо произнесла Виктория.
– Но...
– Не имеет значения. Тебе уже не десять лет. И ты должна рожать, как всякая женщина. Остальное предоставь мне.
– просто, чётко и сурово сказала Белова.
– А...
– Ирма знала, что Виктория не одна, за её спиной - двадцать пять высококлассных психологов школьной Службы психологической поддержки и защиты, да и другие службы школы были готовы вмешаться в ситуацию.
– Служба психоподдержки школы будет знать самый необходимый минимум. Основную информацию я придержу для себя, поскольку берусь за это дело.
– отрезала Виктория.
– И...
– Гугнев будет отвечать сначала передо мной и, возможно, перед Женсоветом школы, а потом, я думаю, к этому мы сможем подключить всех остальных. Но в этом, кажется, не будет необходимости. Обойдёмся минимумом, то есть по большей части он будет общаться только со мной.
– Виктория привычно и тактично умолчала о том, что в любом случае Гугнев будет вынужден пройти нелёгкую процедуру общественного порицания, которая навевала ужас даже своим названием "изгойство".
– Я не хочу...
– Ирма поняла, что её ребёнок становится серьёзным препятствием. Виктория это настроение уловила сразу:
– И думать забудь. Никаких попыток, Ирма.
– она чётко представила желание гостьи избавиться от ребёнка как можно скорее.
– А...
– Служба Безопасности Московска подключится в самом крайнем случае. А я этого случая не допущу.
– Вика...
– Ирма посмотрела на Лидера Науки школы с почти молитвенным почтением, понимая, что её подруга берет на себя функции добрых двух десятков мощных профессиональных организаций.
– Не надо, Ирма. Сейчас ты пойдёшь к себе домой и на неделю исчезнешь из школы. Дверь никому из незнакомых не открывай. С твоей мамой я переговорю отдельно.
– А...
– Он к тебе не придёт.
– Ты...
– Убивать его я не буду и калечить - тоже, но над ним поработаю.
– сухо ответила Виктория. Всё, Ирма. Иди. В школе его нет, а на улице он к тебе не подойдёт. Я об этом позабочусь.
– И ты...
– Всё, Ирма.
– повторила Виктория, неуловимо мрачнея и собираясь в пружину. Её мозг уже выстраивал нелегкую цепочку действий, обычных в таких ситуациях. Предстояло немедленно заняться разговором с виновником данного происшествия.
– Если ты так хочешь...
– Ирма встала.
– То я пойду.
– Иди.
– как можно мягче ответила Белова.
Едва закрыв дверь за посетительницей, Виктория оказалась у рабочего стола. За несколько минут опрокинув в себя скудный дополнительный обед, девушка закрыла дверь "кабинетика" и побежала к руководителю службы психологической поддержки Ольге Христофоровне Любимовой.
Рассказав ей ситуацию, Виктория настояла на своем праве вести дело самостоятельно:
– Ольга Христофоровна, я прошу, требую и настаиваю на том, чтобы вся мощь нашей школьной службы поддержки и вся мощь общественных служб безопасности города и области в данном случае были только наготове и вмешивались только по моей просьбе или в том случае, если я явно провалюсь.
– Вика, но...
– Или я чего до сих пор преступно не понимаю в нашем
– А Ирма?...
– Ей не о борьбе, а о ребёнке думать следует.
– Согласна. Ладно, Вика. Действуй и помни - поможем всем.
– Спасибо, Ольга Христофоровна.
– Будь осмотрительна, Вика.
– Буду.
– Виктория тенью выскользнула из рабочего кабинета главы школьной Службы психологической поддержки.
Шагая по школьным переходам и механически отвечая на приветствия педагогов и школьников, Виктория поморщилась, представляя себе самый общий план предстоящей работы: необходимо было встретиться с насильником несовершеннолетней девушки. И, что тяжелее всего - из той же школы, что и жертва. В самой Виктории все протестовало против такого развития событий, но здесь она была не просто ученицей школы, а человеком, обязанным собственными руками и собственной головой решить проблему, которая при стандартном варианте привела бы преступника к пожизненной, не снимаемой никакими амнистиями судимости. Впрочем, Виктория не сомневалась, что даже при её прямом участии и попытке подменить собой два десятка служб и организаций, Элем получит судимость.
"А если судимость в данном случае правомерна? А если я зря вмешиваюсь? А если это просто бред? Но какой там бред, если всё есть - и насильник, и жертва, и даже будущий ребёнок?
– спрашивала сама себя Виктория, направляясь к своему дому по сильно удлинённому пути.
– И зачем я только в это ввязалась? Тоже мне - мать Тереза. Витка, послушай и пойми сама: то, что ты пытаешься сделать - это глупость несусветная. Здесь нужен мужик, причём богатырского телосложения, чтобы поговорить с этим "субъектом" по-мужски, просто и грубо. А ты тут зачем? Совершенно не богатырша, да вдобавок и девушка.
А что если сыграть следует на этом? Не поздновато ли? Я же чувствую и даже очень точно знаю, что от этого Гугнева теперь уже сторонятся как от прокажённого. И что должен дать мой с ним разговор? Выдавить силой из него стандартные и мало помогающие жертве и окружающим слова: "Простите, люди добрые, бес попутал и черт подвёл!"? Глупо, как в плохом романе. Представляю Гугнева на коленях перед школой, выстроившейся при знамёнах в каре в спорткомплексе. А ведь мы при нашей с трудом поднятой до необходимого уровня гуманности над ним сможем поиздеваться вдоволь чтобы только подчеркнуть наше всяческое превосходство, как это ни прискорбно признать. Учёные - они тоже злыми и раздражёнными бывают. И при их вооружённости знаниями и аппаратурой своему недругу они обеспечат кучу всяческих неприятностей. А Гугнев на коленях - чем не неприятность для этого насильника и чем не удовольствие для нашей честной компании. Грешник на коленях перед синклитом святейшей инквизиции светлейших разумов средневековья? Гм. Зрелище - для вечернего выпуска ужастиков. Но у нас ужастиков уже который век по телевидению просто так не показывают? Правильно, второй. А значит - никаких дешёвых сенсаций. И Лосева я не имею права подключить - он с его орлами Гугнева просто изуродует. Я не могу прямо подключить к этому делу также Геру Чхеидзе. Их Прессклуб, я наслышана, уже в полном составе землю роет, пытаясь достать Гугнева или пострадавшую. Нет. Пострадавшую я им не дам и до Гугнева, пока с ним не поговорю, не допущу.
– решила Виктория.
– И чего меня понесло по этому дальнему маршруту?".