I'm a slave for you
Шрифт:
Забини устало глядел в стену, не зная, что делать дальше. Ожидание приговора съедало его изнутри, точно алчущий паразит. Юноша совершенно не думал о своей рабыне, не думал о том, жива ли она, здорова ли… Блейз не мог жалеть ее в момент собственного унижения, такого горького и жестокого… Но он знал, что если побег все же состоится – слизеринец найдет Чарли, где бы она ни была, где бы ни пыталась спрятаться. Мулат знал, что она нужна ему…
– И о чем же беседовали? – спросил Драко, разглядывая заплывшее кровью лицо Забини.
Темноволосый слизеринец поморщился, поворачиваясь к Малфою. Его странное чувство юмора всегда
– О том, кого с нами не было, – выдавил из себя Забини, стараясь не засмеяться, точно сумасшедший.
Драко нахмурился, аккуратно переставляя ослабшие без движения ноги на пол. Он не видел, с каким омерзением Блейз смотрит на его покоцанную ногу, не видел, как сам Драко бледен и хил со стороны. Малфой думал о том, есть ли у него хоть один шанс, есть ли у него пусть даже слабое, призрачное преимущество перед пленителями, возможность побега…
«Они все знают меня в лицо. Знают и Забини, и меня…», – думал Драко, глядя в стену перед собой. Узкая полоска света прерывалась тенями людей, что проходили мимо. «А ты сам сможешь ли ходить, не заставляя людей смеяться над своей походкой?» – спросил себя Драко, не зная ответа.
– Мы глубоко под землей, правда? В катакомбах под Лондоном? – спросил Драко, ожидая точного ответа.
Забини напряг память, стараясь вспомнить, как попал в холодную пропахшую мхом пещеру. Рукой он коснулся лба, закрыв налитые кровью глаза. Блейз вспомнил вспышку, выбросившую его в окно, вспомнил, как врезался во что-то твердое… Затем над ним мелькнули лица давно знакомых людей, на его запястьях щелкнули зажимы. Боль, дикая боль… Свет, что обжигал глаза…
– Кажется, нет, – неуверенно пробормотал слизеринец. – Я не могу сказать, где мы находимся, но над головой много метров земли.
Драко облегченно вздохнул, стараясь придумать план дальнейших своих действий. Возможно, что им удастся оглушить уставших за ночь охранников, что приносят пленникам пищу, возможно, удастся проскользнуть мимо них незамеченными. Малфой надеялся лишь на то, что сможет поспеть за Забини, что не обременен такими проблемами, как Драко.
«Удивительно, как быстро ты свыкнулся с новым статусом. Будто и родился безногим калекой», – горестно подумал слизеринец, стараясь подавить улыбку. Страшнее всего было это гадкое ощущение собственного бессилия. Малфой понимал. Что сейчас он не властен над своей судьбой, что не может даже сказать, выживет ли к концу следующего дня. Ожидание убивает, оно страшнее лезвия топора, что занесен над твоей шеей, страшнее монстров, живущих во снах.
– У нас есть шанс сбежать? Хоть один шанс, Блейз? – спросил Драко, оглядев толстые каменные стены, что окружали его, подобно кольцу, сжимающемуся с каждой минутой все сильнее и сильнее.
– Нет, – холодно ответив слизеринец. – Ни одного, – заметил Забини, стараясь не строить напрасных надежд.
========== 44 - Ломая клетки. ==========
Нотт терпеливо стоял у двери, ожидая. Теодор не находил в себе сил, чтобы зайти внутрь.
Гермиона же впервые за всю свою недолгую жизнь не знала ничего, ни о чем не думала. Она беззаботно лежала в постели, не желая размышлять ни о чем на свете. Гриффиндорка продолжала спать, не видя снов. Девушка так утомилась, так запуталась, так боялась вновь увидеть Драко уже мертвым, бледным покойником… Долгожданный сон стал ее подарком, но Теодор был вынужден прервать его, вырвав грязнокровку из цепких лап Морфея.
Нотт все стоял у двери, не решаясь войти. Там, в холодной сырой комнатушке, его ждет девушка, что вызывает в холодном юноше столь теплые чувства, что сердце тает, наполняясь горячими слезами. Теодор думал, что она питает к нему ответные чувства, думал, что на прощальном приеме у Темного Лорда Гермиона показала ему всю глубину ее желаний, но ошибся… Горько ошибся, спутав ее с другой.
Если раньше слизеринец думал, что сердце девушки уже в его цепких, жестких руках, то сейчас все изменилось. Изменилось в один миг, изменилось, благодаря сбивчивому рассказу Джеки.
Дверь, ведущая в небольшую комнатку, отворилась, тихо скрипнув. Гермиона не повернулась на звук, не привстала с холодного ложа, не открыла плотно сомкнутых очей. Она все спала и спала, забывшись, отдаваясь сладостному отдыху, точно самому страстному на свете любовнику. Ее грудь вздымалась, делая вдох, а затем вновь опускалась, так соблазнительно, что будь рядом Драко…
Теодор аккуратно шагнул внутрь комнаты, разглядывая ее скромное убранство. Да, конечно, ему, как лидеру, выделили покои получше, поинтересней и намного уютней… Нотт ни секунды не противился, если бы Гермиона попросилась перебраться к нему в комнату, попросилась разделить его опочивальню, его кровать, его жизнь… О, как было бы чудесно, только попроси она… Теодор грустно вздохнул, наблюдая за крепко спящей девушкой.
Она так прелестна, так мила, когда не выглядит такой сильной и независимой, как обычно. Щеки гриффиндорки слегка покраснели, покрылись легким румянцем. Теодор всегда знал, что она – прекрасна, но сейчас ее красота ощущалась слишком уж остро. Теодор жадно разглядывал спящую девушку, взглядом скользя по ее стройному телу. Гермиона спала в одежде, стараясь скрыться от всепоглощающего холода пещеры. Она не улыбалась во сне, но была румяна, точно девственница пред первой ночью. Нотт понял, что снится ей что-то до дрожи приятное.
Слизеринец все стоял чуть поодаль от кровати Гермионы, обдумывая, как сообщить новость… Теодор очень хотел бы, чтобы она обрадовалась, услышав его слова, хотел, чтобы девушка улыбнулась, обняла его, сказала: «спасибо», но что-то в голове упрямо шептало о том, что такого не случится… Нет, нет… Такого никогда не случится. Ей не понравится услышанное, не понравится, Гермиона обозлится, глаза ее загорятся тем жгучим пламенем, искры в них вспыхнут, подобно звездам…. Она возненавидит Теодора, возненавидит его и всех, кто заодно с ним…