i 77717a20ea2cf885
Шрифт:
– Вот, Вася, это Ванесса.
– Голос у Галы звучит мягче обычного. Глаза, похоже, светятся.
– Моя последняя подопечная. Прибыла вчера, прошу любить и жаловать. А это Нора, бесстрашная псина.
Ага. Я, значицца, просто подопечная. А собачка моя - бесстрашная. Эк у них, однако, расставляются приоритеты...
– Наслышан, - хозяин кивает.
– Ящер, однако, вам достался, гостьюшки... Сильны, ничего не скажешь!
Нет, зачем он меня конфузит, не видит, какая из меня вояка?
А сам он, безусловно, хорош, и я теперь понимаю, почему на подходе к трактиру-терему у Галы подозрительно
Это - трактирщик?
Кажется, я совершенно неприлично на него пялюсь.
Поймите меня правильно. У нас тоже хватает крутых парней... может быть. Но где я их вижу? В офисе? Наши богатыри - или с возрастными животиками, или болезненно сухощавы, вечно сутулые, вечно зелёные от нервов и переработки. Коллеги, сотоварищи, хорошие ребята, но редко кого можно представить несущим тебя на руках и подставляющим надёжное мужское плечо... За Васютиными плечами хотелось немедленно спрятаться и провести всю оставшуюся жизнь.
Что-то я отвлеклась. Мы вроде как представлены, а дальше? За руку поздороваться? В пояс поклониться? Что здесь принято?
– Хороший у вас пёсик, - говорю невпопад.
– Только почему зовут так странно? Хорс - это же конь?
– А он и есть конь, - поясняет хозяин вроде серьёзно, а в глазах пляшут чёртики.
– Жеребец. Всех сук в округе загонял, а кобелям сразу хребет перекусывает, вот и держу взаперти, пока соседи с кольями не пришли разбираться. Садитесь, гостьюшки.
У него красиво очерченные губы, просто неприлично для мужчины красивые. Угадывается ямочка на подбородке, на лбу намечаются две-три трогательные морщинки. В очередной раз одёргиваю себя. Прекрати заглядываться! Стыдно, матушка, в твоём-то возрасте...
– Благодарствую, Вася.
– Гала легким движением руки задаёт мне направление к ближайшему столу.
– А накапай-ка нам по рюмочке твоей наливочки, для знакомства и с устатку. Мы с подружкой с утреца на ногах, притомились.
Я с наслаждением плюхаюсь на лавку, и всё, чего мне не хватает для полного счастья - это вытянуть ноги куда-нибудь повыше. Хозяин прихватывает со стойки плоскую бутыль тёмного стекла, две стопочки, смотрит на меня вопросительно. Я качаю головой, - в чужом месте и с незнакомыми людьми пить не хочу. Он не настаивает, подсаживается к нам, придвигает ведунье наполненную стопку.
Гала поводит стаканчиком передо мной. Подмигивает.
– Определи состав. Может, всё-таки дать попробовать?
– И так чую.
– Я тяну носом.
– Хороший самогон, двойной очистки.
– Видал?
– ведунья довольна, словно сама готовила этот фокус.
– Травница?
– с сомнением говорит Васюта.
– Чует хорошо, но... непохожа.
– Вот и я о том же, - бросает Гала с досадой.
– Пока ничего определённого.
– Нашаривает в сумке флакончик, отсчитывает десять капель в рюмку.
...А Васюта, я же вижу, тоже за ней считает, и результат ему не нравится. Гала, заметив его внимание, грозит пальцем. Какие-то тут у вас свои секреты ребята, только не нужны они мне. Вот покушать бы... мне и моему цыганёнку хвостатому. Как бы опять в животе не забурчало, а то стыда не оберёшься. Хозяин тем временем шумно вздыхает и потирает затылок.
– Такое дело, - говорит, вроде бы ни к кому не обращаясь.
– Ольгу-то я вчера выгнал. Так что угостить пока нечем: печь, конечно, протопили, а готовить не готовили.
Гала хихикает.
– Да ты за месяц уже третью выгоняешь! Что, эта тоже домогалась?
Он мрачнеет, насупившись.
– Если бы ко мне лезла, - я б стерпел. Так она к мальцу приставать начала. Вот я её и... рассчитал, в общем-то.
Хорошо, что только рассчитал, а то уж я по его глазам решила, что хребет перекусил. Как пёсик евойный.
– Да, Вася, трудно тебе с такой внешностью. Текучесть кадров у тебя просто потрясающая.
Они, значит, тут воркуют, а мы скоро начнём помирать с голоду... Нора со вздохом кладёт морду мне на колени. Потом вопросительно трогает лапой. Вид у нас в ту минуту, должно быть, ещё тот, жалостливый, потому что хозяин враз серьёзнеет.
– Сама сготовить что-нито сможешь?
– спрашивает у меня неожиданно.
– Я ведь к кастрюлям не привык, а ты управишься. Иди, похозяйничай.
– Сготовить-то могу, - отвечаю, слегка растерявшись.
– Правда, как оно на чужой кухне получится... Да у вас ведь печка, а я к ней непривыкшая.
– А покажу. Пойдём. И собачку забирай, ей там самое место.
– Давай-давай, осваивайся, - машет мне ведунья.
– Я ж обещала тебе автономку! Вот и начинай!
Хозяин провожает меня под арку. Ага, правильно я определила: там кухня! Вот что значит - женское сердце!
– ...О-го-го!
– вырывается у меня, стоит лишь переступить порог. Васюта явно польщён.
– Нравится?
– О-го-го!
– повторяю. У меня не хватает слов, даже руки задрожали. После моей шестиметровки эта кухня кажется дворцом.
– Да тут жить можно!
Площадь - метров сорок, не меньше. Я прохожусь мимо длинного разделочного стола, где из специальной стойки щерится десяток ножей, с виду - идеальной заточки. Слабость у меня к хорошим ножам, я уже говорила? На полках сияют медными боками кастрюльки, кастрюли и кастрюлищи, сковороды и жаровни. В простенке рдеет угольями громадный открытый очаг. Места с избытком хватает и для широких стеллажей с припасами, и для стоек с посудой, и для пары буфетов. Даже обеденный стол, придвинутый к окну, несмотря на внушительные параметры кажется чайным. Громадная русская печка одним боком втиснута в кухню, другим уходит в общий зал.