И ад следовал за ним: Приключения
Шрифт:
– Значит, вы не можете доказать, что выступаете от имени американцев? – снова спросил Фома неверующий.
– Я готов связать вас с ними, если вы выедете в Лондон. Как говорили великие, для доказательства существования пудинга его необходимо съесть.
Я покрутил бокалом, вглядываясь в очертания горы (в Химмельсберге я забыл поставить на тормоз машину, и она скатилась на основную магистраль – полиция тут же отбуксировала ее к себе на участок, и с меня потом содрали огромный штраф, хорошо, что не начали разыскивать и не накрыли на встрече с агентом), – лед уже растаял, и виски приобрел милый сердцу мочеподобный цвет.
– Допустим,
О, святая простота! Что же тебе предлагают американцы? Контрольный пакет акций в “Дженерал моторс”, роль вождя индейцев в ковбойском фильме. Что еще могут предложить тебе, мой невинный друг?
– Естественно, вас допросят, снимут всю информацию… Дадут какую-нибудь работу по линии разведки. Не сомневаюсь, что получите хорошую зарплату…
Некоторое время он раздумывал, потом вдруг вышел из комнаты и вернулся с Бригиттой, снова водрузившей на нос свои вопросительные очки.
– Я хочу, чтобы ты слышала, Рита. Он говорит, что он не мекленбургский боевик, а американский агент. Как тебе это понравится? Он предлагает мне сотрудничество! Как они все одинаково устроены, как у них у всех все просто! Ведь он не поверил, что я все это ненавижу, решил, что ломаюсь, набиваю цену! Говорит, что платить будут неплохо! Поедем в Лондон, Рита?
Я злился, что он втянул в это дело свою бабу, – зачем нам лишние люди? Терпеть не могу этих слизняков, быстро попадающих под новый каблук и ни шагу не делающих без совета со своими благоверными. Бригитта молчала, как та самая Валаамова ослица (никогда на картинках не видел это библейское существо, но представлял, как оно упирается копытами в дорогу, стискивая зубы и выкатывая красные от натуги глаза).
– Вот так, дорогой мой. Как говорят англичане. There is nothing more to be said [40] . Извините, Алекс, я ничего не имею против вас, понимаю, что это не ваша инициатива, но никуда я не поеду!.. Как вы меня разволновали! Даже выпить захотелось! Как жаль, что я завязал!
Я молча ему посочувствовал: не хочешь – и не надо, расстанемся, как в море корабли (снова вспомнилась почему-то парикмахерша Каланча и расставание навеки под песню “Не уходи, побудь со мной еще немного”, в глазах у нее стояли слезы, но жизнь моряков всегда в море – я выдавал себя за судового врача), насильно мил не будешь. А вдруг это действительно одинокий Фауст, ищущий истину?
– Не спешите, подумайте. Неужели вам хочется жить в Каире? Сегодня преподаете, а завтра будете подметать улицы!
– Лучше уж дерьмо жрать, чем на вас работать! – сказал он с подкупающей прямотой. – Это острое словечко любил Сам и употреблял его иногда на совещаниях для характеристик самых неистовых врагов Мекленбурга. – Извини, Рита.
И тут я вдруг понял, что он не играет, а говорит без всякой задней мысли, и, самое главное, я с ужасом осознал, что миссия моя закончена, возвращайся в Лондон, товарищ Том, докладывай о срыве вербовки. Как будет реагировать Хил смен? А если это не проверка? Думай, думай, мудрец Алекс, не зря дядька в семинарии считал тебя сообразительным парнем (“Этот Алекс, как уж: всегда найдет способ соскочить со сковородки!”), не зря хватал ты самые большие очки на тестах! И не ошиблись, коллеги! Упало ньютоново яблоко на гениальную голову, озарило мятущиеся мысли.
– Напрасно вы отказываетесь, ведь штатники дадут вам не только деньги. Они обещают помочь вызволить семью из-за занавеса.
Сказал и подумал: а на
Но он оживился.
– Вот как? А как они смогут помочь? Кто же пойдет на воссоединение семьи предателя?
Конечно, никто, уважаемый сэр. Собаке собачья смерть. Если враг не сдается, его уничтожают. Вырвем с корнями гадючью поросль.
– Американцы – деловые люди. У них есть что предложить Мекленбургу взамен. В конце концов, обменяли же Пауэрса на Абеля, а Лонсдейла на Винна…
– Ну, это из другой оперы. Что-то я не очень в это верю.
– Знаете что, – продолжал кот Алекс, распушив хвост, – я могу и уйти. – Тут я встал и залпом допил виски. – В конце концов, я не могу вам ничего навязывать. Не хотите – и не надо! – И решительным шагом двинулся к двери.
Нервы у него не выдержали.
– Черт возьми! Да садитесь же! Вы меня разволновали. – Он взглянул на бутылягу скотча, а потом на Бригитту, которая стояла, прислонившись к стенке, и внимала нашим речам. – Может, мне развязать, Рита? Хотя бы на сегодня?
У него было такое страдальческое лицо, даже нос уменьшился от переживаний, жалость проснулась во мне, будто я сам завязал и пер на горбу целый мешок неразряженных нервов, жаждущих окунуться в ведро водки и вырваться на вольные просторы [41] .
– Выпейте немного, все-таки сегодня у вас обоих было много впечатлений, – благостная Матильда кивнула головой.
– Ах, как я пил в свое время. Как я пил, – говорил он, со смаком наливая в стакан виски и закладывая туда лед. – Знаете, Алекс, сейчас я не успеваю жить, я думаю о сне, как о печальной необходимости, и, засыпая, уже с нетерпением ожидаю утра. А было время, когда от пьянства я уставал жить и мечтал заснуть пораньше, чтобы не видеть ни знакомых лиц, ни телевизионный ящик, чтобы ничего не слышать, ничего. Напиться и свалиться в постель, – он сделал большой глоток.
Щеки Фауста сразу порозовели, и крючковатый нос принял благообразные формы.
Он выпил до дна и даже поперхнулся от счастья.
– Что вы знаете обо мне? Небось получили циркуляр – сбежал предатель, неприятный толстяк с висячим носом, правда, Рита? Иуда, законченный подлец, переметнувшийся к врагу. Вы спрашиваете почему? Да я никогда бы в жизни на это не пошел, если бы, если бы… – Он налил себе виски до самых краев, разбавлять, видимо, так и не научился. – Да, вы меня заинтриговали. Я бы никогда не ушел, но мне грозила смерть! Вы действительно думаете, что можно вызволить семью? Скажите, а если я соглашусь на сотрудничество, я мог бы определить его рамки? Я не хотел бы выдавать людей, но я могу писать в газеты, это все-таки не шпионаж? Могли бы американцы помочь мне организовать газету? Я бы такое написал!
– Думаете, что в этом случае наши не будут на вас в претензии? – съязвил я.
– Плевал я на ваших, дело во мне самом. Ненавижу я ваших. – И Фауст засосал хорошую дозу скотча.
– В Лондоне вы будете в безопасности, вам организуют негласную охрану Кстати, сколько вы получаете в каирском университете? Что вы там делаете?
– Как ни смешно, преподаю мекленбургскую историю, платят гроши, но нам хватает, спросите у Бригитты. Вот пиджачок, вот брюки, ем я скромно, пытаюсь худеть. Машина мне не нужна, пользуюсь машиной Риты, женщина она добрая и сравнительно состоятельная.