И ангелов полет
Шрифт:
— Я хочу, чтобы вы опросили всех, кто еще остался, и отправились по домам. Отдохните, выспитесь, а завтра начнем сначала.
Босх едва удержался, чтобы не покачать головой.
— Вы хотите сказать, что мы должны положить все на полку и ждать, пока не придут фэбээровцы? Шеф, у нас на руках убийство... двойное убийство. Нельзя же все прикрыть, а потом...
— Прикрывать ничего не надо. Просто доведите До конца то, чем заняты сегодня. Завтра перегруппируемся и выработаем новый план боя. Я хочу, чтобы ваши люди отдохнули и восстановили силы.
— Ладно. Как скажете.
Разумеется,
— Я могу получить ключ от этой комнаты? Скоро сюда поступит первая партия документов из офиса Элайаса, и нам понадобится надежное место.
Ирвинг сунул руку в карман брюк и извлек оттуда один-единственный ключ, который и подтолкнул по столу в сторону Босха.
— У кого еще есть такой? Мне надо знать... на всякий случай.
— Не беспокойтесь, детектив. В эту комнату никто посторонний не войдет. Только члены вашей группы. Или тот, кто получит мое разрешение.
Босх кивнул, хотя Ирвинг так и не ответил на вопрос.
Глава 15
Оказавшись за стеклянными дверями Паркер-центра, Босх стал свидетелем того, как производится и продается телевизионный продукт. На площади расположились не менее полудюжины телевизионных бригад, и репортеры готовились запустить в эфир отснятый во время пресс-конференции материал, предварив его своим коротким вступительным комментарием. У тротуара вытянулись ломаной линией ощетинившиеся лесом антенн микроволновых передатчиков фургончики различных телестанций. Обычно суббота — самый спокойный с точки зрения новостей день недели, но убийство Говарда Элайаса гарантировало внимание зрителей. Редакторы утренних субботних выпусков могли только мечтать о таком. Местные станции готовились к прямым включениям в полдень. И вот тогда начнется. Новость об убийстве Говарда Элайаса пронесется по городу, как приходящий с юга жаркий ветер, называемый в этих краях Санта-Ана. Нервы натянутся до предела, и, может быть, молчаливое отчаяние одних и сдерживаемое разочарование других прорвется и выплеснется в злобные, крикливые, шумные действия.
Департамент полиции — и, если уж на то пошло, весь город — ждал, как интерпретируют и подадут полученную информацию эти молодые и красивые люди. Оставалось только надеяться, что их репортажи не усилят уже ощущаемое в городе напряжение и не раздуют тлеющие кое-где угли недовольства и вражды. Оставалось только надеяться, что репортеры проявят сдержанность, честность и здравый смысл, что они ограничатся простым изложением фактов и удержатся от измышлений, домыслов и необдуманных, а порой и намеренно провокационных комментариев.
Босх знал — эти надежды и ожидания имеют столько же шансов, сколько имел их минувшим вечером Говард Элайас, поднимаясь на ступеньку вагона.
Детектив сразу же свернул к служебной автостоянке, стараясь не попасть в поле зрения телекамер, чтобы не увидеть себя потом в выпуске новостей.
Тактика сработала, и Босх добрался до машины, оставшись незамеченным. Минут через десять
Поднявшись на стареньком лифте на последний этаж, Босх вышел в коридор и, еще не сделав двух шагов, едва не наткнулся на Харви Баттона, его продюсера и оператора. Он попытался обойти их, но в этот момент продюсер прервал неловкое молчание:
— Э, детектив Босх? Я Том Чейни с Четвертого канала.
— Очень хорошо.
— Мы не могли бы поговорить о...
— Нет, нам не о чем говорить. Всего хорошего.
Босх обогнул возникшее препятствие и зашагал к кабинету Элайаса, но услышал голос Чейни:
— Уверены? Мы получаем много самой разной информации, и, возможно, нам обоим пошло бы на пользу, если бы вы смогли подтвердить ее или опровергнуть. Мы вовсе не стремимся причинить вам неприятности. Было бы лучше, если бы мы работали вместе, одной командой. Ну, вы понимаете.
Босх остановился и посмотрел на него.
— Нет, не понимаю. Хотите запустить в эфир неподтвержденную информацию — что ж, дело ваше. Но я ничего подтверждать не буду. И команда у меня уже есть.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и шагнул к двери, на которой висела табличка с именем Говарда Элайаса. Ни Чейни, ни Баттон больше не произнесли ни слова.
Дженис Лэнгуайзер сидела в приемной на месте секретаря и листала какие-то бумаги. Неподалеку от нее стояли три картонных ящика, которых раньше здесь не было. Услышав шаги, Дженис подняла голову.
— Детектив Босх.
— Привет. Эти коробки уже мои?
Она кивнула:
— Да, первая порция. Кстати, не очень-то хорошо с вашей стороны.
— Что?
— Вы меня обманули. Сказали, что мою машину собираются отбуксировать. Соврали, да?
Босх уже забыл.
— Э, не совсем. Вы ведь оставили ее в неположенном месте. Я спас вас от штрафа.
Он улыбнулся, понимая, что оправдание прозвучало неубедительно, и почувствовал, что краснеет.
— Послушайте, мне нужно было поговорить с инспектором Энтренкин. С глазу на глаз. Жать, что так получилось.
Прежде чем Дженис успела ответить, из соседней комнаты выглянула Карла Энтренкин. В руках у нее была пухлая папка с документами. Босх кивнул в сторону ящиков:
— Похоже, у вас неплохо получается.
— Надеюсь. Мы можем поговорить? Это ненадолго.
— Конечно. Но сначала скажите, сюда приходили люди с Четвертого канала? Они разговаривали с вами?
— Да, — ответила Лэнгуайзер. — А до них были с Девятого.
— Вы разговаривали с ними?
Дженис бросила взгляд на Энтренкин и молча потупилась.
— Я сделала короткое заявление, — сказала Энтренкин. — Ничего особенного. Просто объяснила причины своего участия. Будем говорить здесь? Или пройдете?
Она отступила в глубь комнаты, и Босх проследовал за ней. На письменном столе стояла еще одна, наполовину пустая коробка. Энтренкин закрыла за детективом дверь, бросила папку на стол и, скрестив руки на груди, твердо посмотрела на Босха.