И аз воздам

Чернова Ирина Владимировна

— Да, конечно, — больше разговаривать было не о чем, все точки над «и» поставлены, надо лишь ждать известия от Энтони, когда и куда мне прийти.

Реветь в подушку после визита четы Крайденов долго не получилось и не потому, что расстраиваться перестала, а просто слезы быстро кончились. Пила, наверное, мало, откуда воде-то браться изнутри? Жаль с одной стороны, что я так и не посмотрела толком чужой мир, даже путешествия из Арсворта в Делькор не увидела, вошла в портал, вышла и уже на месте. Лучше бы в карете проехалась или пешком прошлась, вот впечатлений было бы! Еще обидно, что Бернир не увидела, а ведь как здорово мужики о нем рассказывали, как их звали-то, старшего Марлон вроде,

Марлон Брайт, а младшего Ферлен, его жену Мэрион…да уж теперь и не увижу, только в памяти навсегда останется карта, нарисованная ножом на поверхности стола, да горящие глаза обоих, когда я рассказывала им о петровских каналах и шлюзах. Пусть это будет им подарок от моего мира…стало жалко, что я покину Лионию, как когда-то было уже в Рифейских горах. Может, тогда и работать не стоит? На фига я буду корячиться над чертежами и портить глаза? Эти деньги мне уже не нужны, Энтони же сказал, что мой долг Лиенвиру — фигня, шутка. Хороши шутки у Совета…ишачила бы ХЗ сколько, а потом…нет, все-таки от работы я не буду отказываться, есть у меня в этом мире один должок, который с меня никто не спросит, кроме моей совести, вот его-то я и отработаю, а уж как обрадуется тетушка Ута, когда я приду к ней в гости! А еще больше будет рада, когда найдет оставленные ей деньги!

Еще издали я увидела на скамейке у ворот две знакомых фигуры, сидящих на солнышке. Колодезная улица ничуть не изменилась со времени моего пребывания на ней, все также изредка пробегали служанки, за высокими заборами квохтали куры и судачили кумушки на лавочках, провожающие меня любопытными взглядами. Ну да, у тетушки Уты я бегала в сереньком простом платьице, а сейчас оно сменилось на хоть и скромный по здешним аристократическим меркам, но все-таки очень даже приличный туалет, да еще прическа, которую каждое утро усердно делает мне Дита, добавляет солидности…

— Здравствуйте, тетушка Ута! — сердечно поприветствовала я старушку, изумленно воззрившуюся на меня со скамейки, — и вы, Зара, тоже здравствуйте?

— Ох ты, никак Рия самолично пожаловала, — въедливый тенорок Зары ничуть меня не обманул, — и где только болталась столько времени, когда мы так беспокоились о ней!

— Как я рада видеть вас обеих, — поцеловав старушек, я помахала корзинкой, в которой горкой были уложены накупленные для них лакомства, — вы даже не представляете, как хорошо, что вы тут обе сидите!

— А чего нам еще делать, — ворчливо отозвалась Зара, впрочем, ужасно довольная оказанным им на виду у всей улицы вниманием, — наши годы такие, сиди на солнышке да грей свои кости! Это вам, молодым, все неймется, бегаете почем зря…вот скажи, почему ты от Уты убежала? Опять с кавалером поди?

— Скорее от него, — утешила я чужое любопытство, — уж слишком тот кавалер плох был…ну что же вы сидите, пойдемте в дом, это я все для вас принесла!

Продемонстрированная всей улице корзинка произвела должное впечатление, Зара громко заворчала, что она вообще столько не ест, а Ута подхватила подружку и потащила ее в дом.

— Рия, как я рада видеть тебя здоровую и невредимую, — Ута уже подбросила дров в печь и большой котел весело загудел, подпрыгивая крышкой, — как Ниста прибежала ко мне да сообщила, что за тобой тот молодой человек гнался со своими друзьями, так я и места себе не находила! Уж как проклинала себя, что тебя к нему толкала, как корила…и помочь тебе ничем не могла, что с меня толку, — вздохнула он, присаживаясь за стол. — Зато вот сейчас вижу, что хорошо у тебя все, в платье богатом ходишь, волосы убраны, как у всех знатных дам…не иначе, вернулась к своему… — она вопросительно посмотрела на меня, ожидая продолжения.

— У меня все хорошо, тетушка Ута, — постаралась я ответить как можно

непринужденней, — я даже на одном приеме была, видела королевскую чету, танцевали они так красиво…

Рассказ о приеме затянулся. Постаравшись развеселить старушек новостями, я с удовольствием описывала им, кто и как был одет из гостей, что стояло на столах, о чем говорили король и королева, а в довершение всего наплела с три короба, как меня наперебой приглашали танцевать весь вечер. Зара и Ута ахали, выспрашивая подробности по десятому разу, радовались за мое устройство в Делькоре и потом начали вспоминать собственную молодость, заедая ее сладкими пирожками и засахаренными фруктами. Под конец Зара заохала, что совершенно объелась и стала собираться домой, но я все равно завязала в ее передник приличный кулек гостинцев, от которого она поначалу отказывалась, а потом всплакнула и обняла меня у самых дверей.

— Ты уж прости меня, Рия, за мой язык глупый, я ведь думала, что ты больше никогда не придешь к нам, мол, помогли старухи и все, а больше и знаться не хочу с ними, — вытерла она набежавшие слезинки, — а вот оно как повернулось, и ты сама пришла к нам, не побрезговала, когда богатой стала.

— Да вы что, тетушка Зара, — погладила я старушку по плечу, — чем брезговать-то? Вашей бедностью? Я не богатой стала, просто рядом живу с богатыми, а это другое совсем. Вы на платье не смотрите, там других не носят, а про вас и вашу доброту я всегда буду помнить.

— Ну и хорошо, что ты не жадная стала, как наверх поднялась, пусть Айди поможет тебе в дальнейшем пути, — Зара крепко ухватила завязанный угол передника, — пойду пожалуй до дома, пока мои глаза еще что-то видят! Будь счастлива, Рия, да если будет возможность, заходи, мы тебе всегда рады! Да, вот еще что скажу, — она остановилась, держась за открытую калитку, — если вдруг что случится, ну, не дай Айди такому, но все-таки…так вот, знай, что ты всегда можешь придти и жить либо у меня либо у Уты. Хоть одна, хоть с ребенком, нам все равно, мы тебя примем, а уж если надо будет, то мы с Утой вдвоем в одном доме поместимся, так и знай! Ну все, заболталась я с тобой, — ворчливо закончила Зара, — до дому не дойду!

Я была просто потрясена тем, что она мне сказала…вроде совершенно чужие мне женщины, а так отнеслись по-доброму, что никакими пирожками не откупишься! Хорошо, что я деньги с собой прихватила, вот и оставлю им на жизнь.

Просидели мы с тетушкой Утой почти до темноты, попивая чай и слушая друг друга.

— А ты ведь прощаться пришла, — вдруг сказала старушка, — уезжаешь, что ли, куда? С милым своим или от милого?

— От милого, — созналась я, — к маме возвращаюсь. Не получилось у нас с ним жизни, как я не старалась, ничего не вышло. То вроде он со мной нормальный, а то хуже камня, ни слов, ни радости, ничего нет. Молчит, как будто я провинилась чем-то перед ним…не понимаю я его!

— Мать-то тебя назад примет? — забеспокоилась Ута, — ты ведь в храм не ходила, как будешь людям в глаза смотреть?

— Ничего, это не самое страшное, а то, что в храме не была, так у нас на то особо никто не смотрит, — махнула я рукой, — у нас бывает всю жизнь живут вместе без всяких храмов, дети-внуки уже есть, а им это и не надо. Если двое любят друг друга, то им и храм никакой не нужен.

— Так-то оно так, — согласилась Ута, — но все же если на семье лежит благословение Айди, то она крепче будет, так и знай. А милый-то знает, что ты к матери уезжаешь? Может, ссоритесь из-за пустяка, а как узнает, так и не отпустит? Поймет, что без тебя ему не жизнь…это ж знаешь, как бывает, пока рядом, не ценит, а как почуял, что потерять может, так сразу откуда что берется, и любовь и забота, горы своротит, чтоб вернуть!