И аз воздам
Шрифт:
— Потому и не поверил, что со стороны болот ко мне никто не приходит, — отозвался баритон, — дураков нет через старую гать идти. С этой стороны дорога выше и безопасней, по ней все и ездят. А до геликса у меня руки все не доходили… — уже виновато закончил голос.
— Бу-бу-бу…не маг…бу-бу, — опять загудел третий.
— А чего ж она не ударила? — взвился молодой.
— Не знаю! — рявкнул тот, с низким голосом, и я узнала по выговору вилта. — Пойди и спроси сам у нее!
«У нее» — это, значит, у меня? Глаза не открывались, как будто веки склеили суперклеем, встать или приподняться тоже не получилось. Пошевелив руками, я поняла, что лежу на чем-то достаточно теплом и мягком, а руки привязаны по краям лежанки и сдвинуться с места я не могу. Еще было очень странное ощущение, что на лице, шее, ключицах
Я с новой силой заерзала на лежанке, выкручивая руки из веревок и не расслышала, как рядом стукнула дверь.
— Очнулась? — баритон зазвучал достаточно приветливо и скрип половиц приблизился. — Как самочувствие?
— Где я? Кто вы? Почему я вас не вижу, я что, ослепла? Зачем меня привязали, вы что…собрались убить меня? Что произошло? Да не молчите же вы, ну скажите хоть что-то!
— Да ты что, Дайлерия, — я услышала растерянность в голосе, — с чего ты такую чушь взяла? Кто тебя убивать собрался? Ты что, не узнала меня? Я же Кордел, Кордел Стеррел, живу я здесь с Ленмаром. Подожди, ты пить хочешь? Сейчас принесу…
Шаги удалились, где-то неподалеку опять загудел вилт, а в ответ что-то зло отвечал молодой, скорее всего тот самый Ленмар.
— Вот, пей, — неизвестный Кордел приподнял мне голову и в рот полился кисло-пряный отвар, снимая отвратительную шершавость с языка и смачивая пересохшее горло. — Ну как, получше стало?
— Да, спасибо, — я откинулась назад. — Руки отвяжите, зачем вы сделали это?
— Дайлерия, послушай, — говоривший присел рядом и накинул упавшее одеяло, — если я тебя сейчас отвяжу, то всему лечению придет конец. Ты что, не помнишь, что бывает, когда геликс накрывает?
— Ка-какой г-геликс? Что накрывает?
— Дайлерия, — мужчина вздохнул и начал объяснять мне, как ребенку, — тебя накрыл геликс, понимаешь? Я наложил тебе мазь, которая восстановит кожу, только ее нельзя трогать и шевелиться нельзя, понимаешь? Ну неужели ты не помнишь, что такое геликсы и как лечат от их прикосновений?
— Послушайте, Кордел, — я задумалась, но потом решила, что терять мне все равно нечего, а чем раньше все вокруг поймут, что на самом деле произошло, тем лучше, авось, еще и помочь смогут, — очень прошу вас, не считайте, что я сошла с ума. Дело в том, что я не Дайлерия, я совершено другой человек. Это была моя просьба, но она согласилась и я ждала, что все вернется по местам еще вчера, а она почему-то не вернулась сюда…
— Ну хорошо, хорошо, — успокаивающе погладил меня по голове Кордел, — ты, главное, лежи и не двигайся, иначе молодая кожа начнет сдвигаться и вся будет в рубцах. Это уже не разгладишь, я такого не умею. Если я тебя отвяжу, то что ты сразу же сделаешь?
— Встану, а потом…
— Вот потому и не отвязываю, что знаю — и встанешь, и глаза захочешь раскрыть и на улицу пойдешь, — терпеливо продолжал Кордел, — а делать этого сейчас нельзя. Сегодня день лежать тебе надо, завтра к вечеру только разрешу встать. И то, если корочка уже подсохнет, но это я сам проверять буду. И не проси, и не угрожай — здесь я хозяин и что когда и кому разрешать делать, знаю сам, запомни! Пока вы больные да раненые, все подчиняетесь мне, поняла?
Тон был совершенно нормальным, подвоха я не уловила, но было очень неудобно лежать в неизвестности, не зная ничего, что происходит вокруг.
— Кордел, не уходи, посиди еще со мной немного, ладно? Ты только поговори, а то я же ничего не вижу и не знаю. Как получилось, что я лежу здесь? А…где… — я поколебалась, как
— Да все с ним в порядке, только что в соседней комнате сидел, живой-здоровый. Я ему сразу все ранки обработал, к завтрашнему утру и следов не останется. Дайлерия, а почему ты файерболл не послала в геликса? Один-два удара и вы могли спокойно идти дальше, не обращая внимания на него…он же специально в камнях прячется, потому что у него никакого покрова нет, один маленький файер и он мигом убрал бы свои нити с тропинки! Тебе что, силу не хотелось на него тратить?
— Кордел, честное слово, я не понимаю, о чем вы говорите, геликсы, файеры…я первый раз слышу эти слова! Поймите же вы, я не Дайлерия, я даже не видела ее никогда!
— Первый раз вижу, чтобы самый обыкновенный геликс заставил потерять память такого сильного мага, как ты. — Баритон говорившего стал холодным и неприятным. — Или ты хорошо притворяешься…но передо мной-то зачем? Не хотела, так и скажи, чего ты мне тут беспамятную изображаешь? Силы в тебе полно, даже Ленмар издалека почувствовал это, а одного файерболла пожалела…ну да это твое дело, раз тебе приятней три дня теперь лежать недвижно, пока все не восстановится.
— Кордел! Ну почему вы не можете мне поверить, я же говорю чистую правду!
— Ну хорошо, хорошо, — устало согласился он, — ты не Дайлерия и ты говоришь чистую правду. Лежи, все равно сейчас тебе ничего другого делать нельзя…
— Скажите, — попыталась я перевести стрелки на другое, — а что…у меня пострадало? Что вообще этот, как его, геликс, делает?
— Кожу разъело, — оживился Кордел и начал объяснять, — лицо, плечи, грудь — куда приложился, там и разъело. Ты что, лицом к нему стояла?
— Я же не знала, что это такое вылезло из-за камней, — воспоминание о темной массе, вставшей из гряды, было неприятно и мерзко. — Сперва эти присоски-кровососы, я их отрезАла от Вилла, а они завизжали и взбесились, потом эта…дрянь…
— Эта дрянь, как ты изволила выразиться, накрывает добычу и начинает обволакивать ее со всех сторон, растворяя потихоньку. То, что остается — утаскивает к себе и там доедает. Если б мы с Ленмаром не успели, чтобы с тобой было? — Кордел не любопытствовал, он констатировал давно известный ему лично факт и попутно объяснял его мне, но поскольку я молчала, сам и ответил, — к середине ночи даже воспоминаний о тебе не осталось бы. От Вилла, кстати, тоже. Но с ним хоть все понятно, он без силы совсем, а вот ты… ножом с геликсами много не навоюешь, разве что щупальца обрежешь, чтобы не склеил раньше времени. Ладно, я пойду, у меня еще дел много и без тебя, — мой собеседник поднялся с лежанки и под его весом заскрипели половицы.
— Кордел, — окликнула я его, — подождите пожалуйста, мне очень надо вас спросить, — я понизила голос, чтобы никто лишний не слышал, — скажите, может быть вы знаете, почему…Вилл так ненавидит меня, то есть Дайлерию?
— И ты еще об этом спрашиваешь? — сухо ответил Кордел. — Пить захочешь, позови.
Стукнула дверь и в комнате воцарилась тишина.
То, что Дайлерия успела наследить и тут, было понятно и без дополнительных объяснений. Кордел в здешнем мире врач, если я правильно поняла, то он лечит меня от последствий общения с геликсом. Сам геликс — непонятная субстанция, сидящая в засаде и подстерегающая неосторожных путников после захода солнца. Маги его не боятся, один файер…кстати, а что это такое? Огонь, что ли? Ну откуда я им этот огонь возьму, если я ни чуточки не маг, ничего не умею и даже не представляю, что надо для этого сделать! Щелкнуть пальцами? Попрыгать на одной ноге? Прочитать заклинания? Утешать может пока что одно — есть меня никто не собирается, привязана только потому, что нельзя трогать те места, где намазано, даже шевелиться нельзя. А где намазано-то? Посредством многократных шевелений, вздохов и дутья воздуха на себя выяснила, что неизвестный геликс оплевал меня качественно, чуть ли не по пояс. Или лишнее сползло туда, за пазуху? Ощущение на теле было неприятное, но терпимое, к тому же ко мне никто не заходил, голоса за стенкой были слышны настолько плохо, что я даже не разобрала, сколько народу там говорит и я постепенно уснула, устав от безумных предположений и воспоминаний.