И аз воздам

Попова Надежда Александровна

Ведьма то ли немного оправилась от своего странного приступа, то ли близкая опасность подстегнула ее; от Курта она почти не отставала, следуя за ним бегом по пустынной безлюдной улице Бамберга. Есть и будет ли польза от присутствия Нессель, Курт не представлял и все еще держал наготове мысль о том, чтобы вручить ее охотнику и развернуть обоих, отослав под защиту стен Официума; однако чем более от обители благочестия и порядка они удалялись, тем более он осознавал, что мысль эта и прежде-то была исключительно теоретической и отвлеченной, а уж теперь и вовсе не стоит даже такого умозрительного рассмотрения.

Былая усталость от бессонной ночи отступила

на задний план, не уйдя вовсе, но словно забившись в угол, как человек, внезапно оказавшийся в комнате, где назревает драка — понимая, что стоит отодвинуться и не мешать, да и самому не попасть под горячую руку. На миг показалось, что мир вокруг содрогнулся и поплыл, как бывало, если удавалось осмыслить момент погружения в сон, но мимолетное наваждение тут же ушло, реальность обрела какую-то даже преувеличенную отчетливость и насыщенность, и мысли потекли ровным, гладким потоком. Опыт говорил, что потом это аукнется смертельной усталостью и апатией, но и выбор сейчас был невелик, и сомнения в том, что это «потом» настанет, тоже были немалыми…

Нессель споткнулась на бегу, повиснув на его руке и снова тихо вскрикнув, и Курт подхватил ее за плечи, сам едва не упав от резкой остановки. Не заданный вопрос так и остался лишь в мыслях, когда он увидел лицо ведьмы — отрешенное и потерянное, и от того, что взгляд ее сохранял ясность, стало не по себе.

— Я в порядке, в порядке… — с усилием выговорила Нессель. — Я на ногах.

— Что ты чувствуешь? — прямо спросил Ван Ален, нетерпеливо перетаптываясь на месте, явно разраженный вынужденной задержкой. — Что происходит, к чему готовиться?

— Не знаю, — отозвалась ведьма коротко, распрямившись, и побежала вперед первой, на ходу бросив: — Оно просыпается. Я не знаю, что это.

— М-мать… — с чувством прошипел охотник и сорвался с места, догоняя ее.

Курт по-прежнему старался двигаться рядом с Нессель шаг в шаг, дабы снова поддержать ее, если приступ повторится, но ведьма, похоже, лишь с каждым мгновением все более оживала и воодушевлялась — быть может, попросту при мысли о том, что происходящее в Бамберге, чем бы оно ни было, наконец, закончится, и майстер инквизитор, одержав победу над очередным злом, займется поисками Каспара и ее дочери. А в победе Курта ведьма, похоже, не сомневалась, убежденная в его неуязвимости своими выкладками о божественном покровительстве…

До выхода к соборной площади оставалась пара улиц, когда это случилось снова — вздрогнул мир, как вытканный на гобелене рисунок, будто кто-то дернул за край полотна, и изображение сместилось, пошло волнами, смялось. Головокружение навалилось внезапно, точно от удара в затылок; охотник рядом споткнулся, ругнувшись, а Нессель снова схватилась за голову, прижав ладони к вискам и болезненно зажмурившись. Мгновенный морок схлынул, будто бы тот самый гобелен попросту сдернули на пол, и под ним обнаружился другой — с точно тем же рисунком, на той же ткани, тем же миром вокруг, но неподвижным и точно застывшим, сжавшимся в предчувствии удара…

И удар свершился.

Земля под ногами дрогнула — так, как и ожидал Курт, когда выбегал из дверей Официума, утренняя прохлада в единый миг стала склепным холодом, похожим на тот, что он ощутил несколько дней назад, сидя подле погруженной в транс ведьмы в трактирной комнате; небо потемнело — именно так, как воображал он себе, выходя на эти улицы, вмиг насытившись серостью, похожей на застарелую плесень, и там, вдали, над кровлей собора, точно чернильное пятно, расплывающееся по белой простыне,

густели и росли даже не тучи, а густые клубы, похожие на каменные валы, готовые сорваться вниз.

Вновь задрожала земля, застонав, как разбуженный раненый зверь, небеса над головой напряженно вздохнули, и Курт вдруг увидел ее — раскинувшуюся над городом сеть.

Она не была похожа на то, что представилось со слов Нессель; в воображении рисовалось что-то напоминающее частую липкую паутину, сплетенную исполинским пауком, что-то вроде стальной проволоки, куполом укрывшей Бамберг — тёмно лоснящейся, плотной, непроницаемой, однако в реальности, если это уже можно было считать реальностью, то, что ведьма назвала сетью, выглядело совсем иначе. Нечто тошнотворное, нелепое и вместе с тем зловещее, напоминающее гигантский кишечник, точно город оказался внутри монструозного зверя; влажно лоснящиеся мутно-сизые потроха оплетали небо и улицы, дома и подворотни, содрогаясь и пульсируя, будто проталкивая внутри себя полупереваренную пищу, будто дыша, и где-то там, вдалеке, словно слышалось биение колоссального сердца…

Видение длилось миг или два, тут же исчезнув, растворившись, сгинув, оставив после себя ощущение могильного холода, запах древнего запредельного страха и чувство внутренней пустоты, словно кто-то залез когтистой лапой в нутро и одним махом вырвал душу…

— Матерь Божья… — выговорил Ван Ален сдавленно, и его почти шепот показался криком, оглушающим эхом отдавшимся от невидимых стен. — Ты… видел это?..

— Мы опоздали… — так же чуть слышно сказала Нессель. — Он просыпается.

— Кто? — уточнил Курт коротко, мучительным, нечеловеческим усилием заставив голос не дрожать, складывать звуки ровно, не срываясь в окрик. — Что будет?

Она обессиленно качнула головой, вяло передернув плечами и ни слова не сказав в ответ; глаза ее потускнели, став похожими на подернутые осенним ледком лужи, и Курт всерьез испугался, что сейчас ведьма лишится чувств, рухнув на мелко подрагивающую землю под ногами…

— Ян, веди ее назад, — велел он, все так же с трудом заставляя себя произносить слова внятно и четко. — Я иду дальше.

Нессель болезненно поморщилась, но возразить не успела — мир вокруг вновь задрожал, в нескольких шагах справа, прямо под стеной одного из домов, с оглушительным мерзким скрежетом лопнула земля — именно лопнула, как скорлупа яйца, брошенного в кипяток с ледника, а в небесах снова послышался не то вздох, не то стон…

— Да кого ж эта мразь сюда притащила… — с явным испугом, замешанным на бессильной злости, пробормотал Ван Ален и решительно договорил: — Нет. Возвращаться нельзя. Я тебя одного туда не пущу, и разделяться сейчас идея не из лучших, тем более что безопасных мест, как я чую, в этом городе теперь нет. Будем надеяться, что твоя госпожа экспертус не ошиблась, ты действительно под Господним покровительством, и нам с нею тоже чуток достанется…

Очередной толчок оборвал охотника на полузвуке, и где-то через улицу, не видимый отсюда, судя по оглушительному грохоту, плотному облаку пыли и каменной крошки, полностью обвалился чей-то дом. Чернильное пятно туч над собором скрутилось смерчевой воронкой, однако ветра не было ни здесь, вдалеке от него, ни, похоже, рядом с самой каменной громадой — в темный непроницаемый вихрь не затягивало обломки, листья и городской мусор, словно этот невероятный ураган бушевал где-то сам по себе, отделенный от города, от этого мира, вместе с тем непостижимым образом проникая в него и будто высасывая силы, дыхание, жизнь…