И бегемоты сварились в своих бассейнах

Керуак Джек

— Майк, это Фил.

Я в первый раз слышал его голос по телефону и улыбнулся, потому что звучал он странно.

— Майк, я вчера от старика избавился.

— Что? — переспросил я, хотя почему-то знал, что он имеет в виду. — Ты где?

— В «Якоре».

— Что ты там делаешь?

— Не знаю… Приходи.

— Ладно, сейчас.

Какая-то женщина с сумками в руках пыталась открыть входную дверь. Я дождался, пока она войдет, потом вернулся к себе.

Я вытащил мешок Фила

из-за дивана, потом пошел в спальню. На моем мешке спала кошка, и я переложил ее на кровать к Джейни. Уже начиналась жара, лицо Джейни взмокло от пота. Мешки я положил рядом и долго смотрел на них, потом сообразил, что они не нужны. Повернулся, вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице.

В холле я вдруг остановился и снова побежал наверх. Пошел в спальню, встал на колени перед кроватью и поцеловал Джейни в лоб.

— Жди, я вечером вернусь.

Джейни что-то пробормотала, не открывая глаз. Я вышел из дома и зашагал к Юнион-Холлу.

На улице стояла влажная духота, яркий солнечный свет заливал все вокруг. День обещал быть жарким. На углу Четырнадцатой и Седьмой авеню какая-то старушка пыталась продать мне букет цветов, но я проскочил мимо, не останавливаясь.

Фил держал в руке полупустой стакан виски, на стойке лежало несколько долларов и россыпь мелочи. В «Якоре» толпились матросы, они галдели вовсю, музыкальный автомат наигрывал что-то латиноамериканское.

Мы поздоровались, и Фил заказал мне выпить. Я устремил взгляд к потолку, где вращался вентилятор, и дал виски проскользнуть в желудок. Потом взялся за кружку пива и посмотрел на Фила.

— Значит, избавился? — спросил я. — Где он?

— На заброшенном складе, во дворе.

— Мертвяк?

— Само собой. Я прищурился.

— Ну-ну.

Фил криво усмехнулся, достал из кармана носовой платок и протянул мне. Платок был запачкан красным, в углу виднелись инициалы «Р. А.».

— Это его?

Он кивнул, потом показал на отвороты своих брюк хаки и приподнял ногу. Красные пятна были везде.

— Кровь, — сказал он.

Я не знал, верить или нет — уж больно он старался.

— Что случилось?

— Ударил его в лоб топором, и он упал мертвый. Я перекатил его к краю крыши и столкнул. — Он прикрыл уши ладонями. — Я вот так досчитал до трех, чтобы не слышать удара. — Лицо его болезненно скривилось. — Только все равно услышал.

— Расскажи с самого начала, — попросил я. Колени у меня дрожали и подгибались, пришлось облокотиться о стойку. — Пойдем сядем где-нибудь, я что-то стоять не могу.

— Я тоже. — Он сгреб в карман деньги и рассыпанные сигареты.

Мы вышли из бара, перешли на ту сторону и двинулись по Семнадцатой улице. Справа во дворе резвилась толпа ребятишек: качались на

качелях, играли в чехарду, барахтались в бассейне. Фил улыбался, глядя на них. Я сообразил: он думает о том, что стал убийцей.

Сворачивая на Восьмую авеню, я обернулся и в последний раз посмотрел на моряков, толпившихся у Юнион-Холла.

Пройдя несколько кварталов, мы зашли в бар с кондиционером. Сели у стойки на табуреты, обитые красной кожей, и заказали по стаканчику виски «Лорд Кальверт» и пива вдогонку.

— Расскажи мне все, — снова попросил я, — все, начиная со вчерашнего утра.

— Вчера я весь день пробыл у дяди, выклянчил у него еще денег — перекантоваться, пока не устроюсь на другое судно. После ужина пошел в «Минетту» выпить виски. Встретил там Ала с Кэткартом, потом Кэткарт ушел, а мы остались.

Фил рассказал о своем разговоре с Деннисоном. Я спросил:

— Что делать будешь?

— А ты что посоветуешь?

— В общем, то же, что и Деннисон.

— Пожалуй, так оно и лучше, — вздохнул он и заказал еще по стаканчику. — Точно сяду на электрический стул.

— Глупости! Этот педик тебе проходу не давал, испортил жизнь… Полицейские тоже люди.

Фил пожал плечами. Я махнул рукой.

— Ладно, как бы то ни было, сегодня мы хорошенько надеремся. — И тут же, устыдившись, добавил: — Эх, жаль, что так вышло…

Он снова пожал плечами. Я поднял бокал.

— Ладно, помянем.

Я допил свой «Кальверт» и только тут заметил, что по щекам у Фила текут слезы. Мне еще не доводилось видеть его плачущим. Мне захотелось положить руку ему на плечо, и в конце концов я так и сделал.

— Для всего есть свое время, даже для убийства, — сказал я. — Сароян.

Фил неожиданно улыбнулся.

— Скорее Томас Стерне Элиот.

— Скажешь тоже!

Мы посмеялись, я дал ему сигарету. Потом вспомнил, что раньше часто размышлял, как это — убить человека. Тысячи слов написал, пытаясь представить ощущения убийцы. И вот рядом со мной тот, кто это сделал.

— Пойду к дяде и признаюсь, — сказал Фил. — Он сообразит, что делать, адвокатов подыщет. Если полиция еще не обнаружила тело, к вечеру найдет обязательно.

Я попытался заговорить об ощущениях, но Фил думал только о фактах.

— У моего дяди есть связи среди политиков, он знает, какие тут понадобятся адвокаты.

Мы поговорили еще, потом он вдруг заторопился.

— Куда ты? — спросил я.

— Пошли в музей современного искусства, погуляем там часок-другой.

— Давай, только сначала еще выпьем.

Мы вышли на Восьмую авеню и стали ловить такси. Тротуары были запружены людьми. Продавец фруктов толкал сквозь толпу тележку с яблоками.