И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты
Шрифт:
– Привет! Ты всё такая же – сногсшибательная и яркая, – выдавил он сомнительный комплимент, присаживаясь в кресло напротив.
– И ты всё такой же – потёртый и неухоженный. Найдётся ли какая пава, кто научит тебя по-настоящему восторгаться женщиной? Впрочем, тебе идёт эта мужиковатость. А то вокруг сейчас одни… педики. – Она боднула своей прелестной головкой в сторону официанта, хлопочущего у барной стойки.
– Что? Труднее стало охотиться на парнокопытных? Не те экземпляры попадаются?
– Вот именно! Строишь, строишь глазки, а этот падлюка всё норовит шевелюру свою мелированную на грудь администратору притулить.
– А ты
– Гулидов, не хами! Ты ведь не засвидетельствовать своё почтение явился. Говори, что надо, и вали на все четыре стороны! Окей?
– Ба! Какие мы грубые и невоспитанные! Что случилось с моей ненаглядной, с моей драгоценной болтушкой-хохотушкой?
– Ничего не случилось, иди ты к чёрту! – Стеллка отвернулась, и вдруг навзрыд зарыдала.
Гулидов опешил, он никак не ожидал такого развития сюжета.
«Что же делать с этой мокрой курицей? И выпытать у неё кое-что надо, и утешать ревущую бурёнку не хочется. Не выпить ли мне за здоровье всех представительниц недавно выведенной умелыми селекционерами женской породы „Угнетённая жена Рублёвки“»? – И заказал себе односолодовый виски.
Вышколенный официант быстро метнулся к бару, принёс заветный стакан. «Да не переведутся в стране запасы гиалуроновой кислоты, силикона и целлюлита!» – произнеся эти слова тоста как заклинание, Гулидов опрокинул в себя золотистую жидкость.
– Закажи и мне! – шмыгнула покрасневшим носиком царевна-несмеяна.
Официант с укоризной во взгляде искоса поглядывал на странную парочку, вливающую в себя раз за разом очередную порцию пойла. Кроме них в столь ранний час в ресторане посетителей не было, поэтому он отчётливо слышал каждое произнесённое за их столиком слово.
– А женись на мне, Гулидов! Я ведь тебе нравлюсь, кобель ты старый! Буду верной женой, самой-самой!
Гулидов чуть не подавился зелёной оливкой. Такой расклад не входил в его планы.
– Что стряслось, Стеллка? Какая муха тебя укусила?
– Огромная, жирная! – она словно протрезвела. – Имя у этой гадины есть – дружок твой бывший Рвачёв! Ре-е-е-дкостная скотина! Ско-ти-на!
– А как же любовь-морковь? Багамы, пальмы, баобабы, яхты, шубы, шмотки-колготки?
– Изменяет он мне! – ревела светская львица, размазывая тушь на ресницах. – Шмара какая-то у него завелась! Вот бы мне добраться до неё…
– Эка невидаль – изменяет! Ты покажи мне того, кто не изменяет. Зараза эта – спасение рода человеческого, а ты в крик.
– Гулидов, миленький, разузнай, что это за змеюка подколодная завелась! Окей? Нет, стоп! Придумала! Ты факт измены его мне принеси. Я разведусь, и мы с тобой поженимся! Знаешь, сколько бабла у него натырено? Нет? А я знаю. Где и как искать знаю. Ну, а если побрезгуешь мной, поделюсь – не впервой прикрывать твою голую задницу. Окей?
– Как хорошо начала, но опять скатилась на пошлятину. Не можешь без этого? – Он понял, что пора ввернуть в разговор и свою просьбу, тем более дело принимало забавный поворот. – Ты мне проход скрытый в его резиденцию подскажи. Может, и найду там твою соперницу. Сама понимаешь, Викентий не дурак, чтобы её при живой жене на люди выводить. Там, там он её прячет.
– Найди её, Гулидушка! И барана этого с ней сфоткай. Окей? То-то будет шума в его поганых газетёнках! Резиденция на Истре построена, бывала я там, пока строили, дорожку тебе покажу. Ключ от калитки, что к речке ведёт, где-то в доме хранится. Бегала я тама купаться напрямки, да вот не уверена,
– А ты поищи, хорошенько поищи. Как судьбу ищут.
– Может, тебе водитель мой дорогу покажет? Окей? Павлик – он хороший…
– Ты, Стеллка, теперь соображать должна! Какой водитель? Он же Рвачёву инфу сольёт и глазом не моргнёт. Не успеешь до будуара своего добраться, как тебе приговор выпишут и в исполнение приведут. Включай голову, включай, а то и мне твой скорбный путь светит. Ох, и угораздило меня с такой клушей связаться…
– Ну ладно, не сердись, Гулидушка. Ты – душка, не то что мой бирюк! – заворковала обманутая жёнушка, предчувствуя свою выгоду от сделки с внезапно объявившимся бывшим любовником.
Заговорщики условились встретиться на следующий день в галерее на Никитской. Гулидов из-за колонны какое-то время понаблюдал за ней. Стеллка с весьма странным выражением лица нерадивой уборщицы, застигнутой врасплох управляющей офиса, пыталась понять замысел художника-импрессиониста, изобразившего на своём полотне «Внезапная печаль» расчленённое женское туловище с головой вороны. Хотя эта рублёвская дурочка вынарядилась в ужасный леопардовый костюм, не заметить который мог разве только что слепой, слежки за женой банкира не было. Он постоял ради приличия ещё минут десять, увлечённо разглядывая каталог экспозиции. Потом бесшумно подошёл к разомлевшей от духоты любительнице составлять кубики, нарисованные в виде отдельных частей нагого человеческого тела.
– Бонжорно, мадам! Неугодно ли испить чашечку кофею в здешнем буфете?
– Привет, Гулидов! Какой же ты засранец – я уже битый час здесь околачиваюсь! Раньше ты такого себе не позволял, – не разделила его игривого настроения Стеллка.
– Но ведь, отметим, и ты, дорогая, как мне известно, не позволяла себе ранее муженька своего достопочтимого заказывать! – парировал он.
– Я и сейчас не хочу выводить его на чистую воду! А делаю только ради своего, возможно, и твоего будущего. Если, конечно, будешь себя хорошо вести. Хотя… хотя ты, Гулидов, не заслуживаешь барской милости.
– Ты что, передумала? – пришёл его черёд напрячься.
– А как ты думаешь? Нашёл простушку, подпоил меня вчера и сразу в постель тянешь!
– Ты что себе понапридумывала, дура? – не сдержался Гулидов. – На хрена мне твои потрёпанные сиськи, когда столько молодух вокруг? Помочь я тебе хочу, голуба моя, по старой памяти…
– Слушай, помощничек! Я не верю ни единому твоему слову! – Стеллка решительным взмахом руки отбросила упавшую на глаза прядь и смотрела на бывшего любовника твёрдым, злым взглядом хищницы, знающей, как добыть себе пищу на водопое в сезон засухи. – Я не знаю, зачем тебе понадобился Рвачёв, но чётко понимаю, что ты не стал бы из-за ерунды совать свою голову в пекло дьяволу. Это страшный человек! Не чета тебе! Мне нужно только фото с его новой пассией. И всё! Окей? Я умываю руки. Ты передаёшь мне исходник – негатив, карту памяти, что угодно, – и мы разбежались в разные стороны. У меня и другой материальчик на него заготовлен. Дальше действовать будут мои адвокаты. Что будешь делать ты, мне глубоко наплевать. Но, как порядочная леди, я понимаю: ты что-то должен получить взамен за свою услугу. А вдруг ты передумаешь, мой ненаглядный мечтатель?! Поэтому я нанимаю тебя. Да-да, ты не ослышался – именно нанимаю! Вот тебе пяток штук баксов. Принесёшь фото – получишь столько же. Не принесёшь – я отдам запись с нашим разговором Рвачёву. Как тебе такой расклад?