i c2ab19a2c5d6e8bb
Шрифт:
– Иди туда, иди сюда! – возмущение набирало силу, сжигая и без того расшатанную психику. – Сколько можно?!!
Двадцать лет. Только подумать, двадцать лет среди кровососов. Один. Уму непостижимо! Как у меня еще крыша не поехала в этих эмансипированных стенах-казематах?
Случай, всего-навсего какой-то странный, нелепый случай обрек меня на столь томительное заточение. Проверку терпения, выносливости, прочности.
– Лена, кто должен убирать кухню?
–
– Неправда, – голос Евы чуть отдавал прокуренной хрипотцой. – Вче ра кухня была на мне. Так что, дежуришь ты.
– Что???
– Не спорь! – Зина показала ей график. – Сегодня галочкой отмечена твоя фамилия.
Хазина выхватила листок и приблизила его к глазам. Серая чайка с обезображенным левым крылом парила как раз на пересечении Лены и среды, но тщательно затертая вчерашняя отметка была еще чуть видна.
– Это ты, коза, сделала! – крикнула женщина, целясь в волосы Богомол.
Вой, писк, подключение начальницы Бункера…
Сжатые с остервенением пальцы не знают пощады…
Опять вой, свалка, волосы на полу…
Разжатые фаланги с поломанными ногтями…
Слезы, царапины, кровь…
Быть может, герма открылась не просто так?
* * *
Комнату заливало водой. Как и предполагалось, насос приказал долго жить. Появив шаяся некогда трещина на его покатом боку расползлась. Струя уже не била в стену, захлебнувшись поднявшейся толщей рыжеватой жидкости. Вода достигла порога.
Протяжное «даааа» выражало полную обреченность.
В памяти почему-то всплыл первый месяц обитания в Бункере. Тогда все только начиналось. Общину выживших словно поразила загадочная эпидемия: женщины начали требовать нешуточного, даже рутинного внимания к себе – необъяснимый зуд, жуткая тяга к почесыванию проснулась во всех бабских телах. Меня же «болезнь» пощадила, обошла стороной, но легче от этого не было… даже наоборот. Из-за повышенного иммунитета к заразе мять и систематически водить пальцами по якобы пораженным «вирусом» участкам на теле звали исключительно меня.
Поначалу, в ожидании сексуальной награды, я брался за облегчение мук страдалиц, но вскоре об этом пожалел. Ожидания не оправдались ни на грамм: устранение, насыщение зудного аппетита требовало массу сил, благодарность же состояла из простого «спасибо» или еще хуже – мирного посапывания разморенной «больной». Мужчина во мне запил и начал медленно укладываться в гроб.
Через пару дней движения рук сделались более грубыми, однообразными. Ворчливые уговоры в мой адрес ни к чему не привели, женщины принялись мять себя сами, однако, осознав на собственной шкуре, что чесаться гораздо легче и приятнее, нежели чесать самим, как-то забросили это дело.
– Папка! Папка!
В промокшее бедро врезался маленький, но шустрый метеорит – Маня. Заливистый смех, иногда переходящий в хрюканье,
Узкие бедра, широкие плечи, стрижка «под мальчика», напряженный взгляд – начальница явно волновалась. Онкина вообще была нестабильна и часто неоправданно жестка в решениях. После моих неудачных попыток утвердиться капитан показалась же нщинам более подходящим кандидатом для руководства Убежищем. Субординация и привитое родителями понятие необходимых уступок слабому полу не позволили Михаилу Разоренову, новоиспеченному лейтенанту вооруженных сил некогда самой большой страны на Земле, в полной мере участвовать в распределении власти среди выживших. Мужской авторитет канул в Лету вместе с цивилизацией, бабы решили жить по своим правилам. Мне же на общем собрании популярно объяснили про отводящееся место в их обществе и плачевных последствиях при мятеже.
Властным мужчина может быть только там, где правит грубая мышечная сила. Там, где нужен охотник, добытчик, защитник… опора всего сущего, наконец. В Бункере условий необходимости во мне не сложилось: роль защитников приняли на себя метровые стены Убежища, врагов разметало пламя ядерного коллапса, а сходить на склад и прикатить тележку с продуктами мог даже ребенок. Физическое самоутверждение было бессмысленно. Сплотившаяся, многократно превышающа я меня масса легко подавила бы, задушила подобное начинание на корню.
– Ну, как тут у тебя? – плечо под зеленоватой курткой уперлось прямо в косяк. – Помощь не требуется?
А ведь она серьезно думает, что может помочь. Мысль промелькнула и тут же умерла в мозгу. Ничто так не раздражает, как женщина, мешающая соображать.
– Нет! – зло огрызнулся, отстраняя ребенка в сторону.
Потом, перехватив поудобнее ключ, взял жестяную заплатку со стальными жгутами – попробую закрыть щель.
– Надеюсь, вода скоро будет…
Мой взгляд медленно проскользил по ногам, бедрам, талии, пока не уперся в маленькие, чуточку глуповатые глаза женщины. Маня смотрела по сторонам.
Дети в Бункере начали появляться довольно давно.
Когда-то бытовало выражение: «Родится много мальчиков – дело к войне…»
«Много», это я понимаю. Но раз, ХОТЯ БЫ РАЗ вышел пацан!
За все эти годы Убежище пополнялось исключительно девчонками.
Милыми, красивыми, но все-таки девчонками.
Одиночество начинало угнетать меня с новой силой.
– А то помыться бы, – пояснили алые губы. – Уже второй день забываю…
– Мама, мама, – дочка что-то вспомнила и задергала Зинин рукав. – Пойдем на качели… Давай?
– Да… ступайте… – не слыша собственного голоса, дающего петуха, махнул я в сторону двери. – Там…
Но закончить не успел, мать и дочка быстро покинули комнату.