И деревья, как всадники…
Шрифт:
– Тот, что выступал по телевизору, говорил иначе.
Марсианин встал, явно взволнованный:
– Я официально заявляю вам, товарищ Будушкин, что ни один марсианин не выступал на Земле с публичными заявлениями - это категорически запрещено инструкцией. Очевидно, здесь недоразумение.
– В чем же, однако, ваша проблема?
– Да все в том же: можно ли торговать и вообще сотрудничать с Землей, или это опасно и следует поискать то, что нам нужно, в другом месте?
– Можно торговать!
– чуть ли не закричал Будушкин.
– Можно сотрудничать, можно обмениваться идеями, можно дружить. Можно
Какой-то посетитель строго посмотрел в их сторону, неодобрительно покачал головой и проворчал вполголоса, но достаточно громко, чтобы все могли услышать:
– Безобразие, даже в диеткафе ухитряются проносить водку, налижутся с утра и хулиганят.
Ворчун вдруг схватился за голову, секунду вращал бессмысленными глазами, потом вскочил и опрометью кинулся к выходу: ему чудилось, что вот-вот его накроет набегающая сзади морская волна.
– Знаете, Гена, - сказал марсианин, - и я склоняюсь к этому. Не скрою, однако, меня смущает, что кое-кто из ваших проявляет к марсианам… как лучше выразиться… нетерпимость, что ли. Да, именно нетерпимость. Это тем более непонятно, что вам о нас ничего не известно. Вы не установили пока даже факта нашего существования.
– Это верно. И я вам скажу, почему. Марс всегда был излюбленным объектом научной фантастики, и, за редкими исключениями, его обитателей изображали кровожадными монстрами, безжалостными конкистадорами и насильниками, да еще ползающими, да еще со щупальцами…
– Не забывайте, - улыбнулся Зуй, - что я принял земное обличье.
Разгоряченный Будушкин пропустил эту реплику мимо ушей.
– Да, да, - продолжал он, - именно со щупальцами. Словом, Марс стал в обыденном сознании олицетворением всего враждебного человеку, увеличенным отражением его страха, пороков чуждого ему общественного устройства. И выбор этот не случаен: цвет вашей планеты на земном небосклоне, Зуй, - это цвет крови.
Будушкин явно увлекся собственным красноречием. Оказывается, воодушевившись, он способен ораторствовать не хуже самого Звонского.
– Но ничего, все это поправимо. Мифы рушатся, сталкиваясь с фактами. Мы будем пропагандировать земно-марсианскую дружбу, мы разъясним, и все поймут… - Будушкин внезапно осекся, перед его глазами возникла раскрасневшаяся физиономия Сарафаненко, возбужденного предстоящей охотой на марсианина в привокзальном ресторане.
– Разъясним, и все поймут, - вяло повторил он.
Зуй деликатно сделал вид, что не прочитал его мыслей.
– Будем надеяться на лучшее, - сказал он оптимистическим тоном.
– Кстати, Геннадий, за нашей увлекательной беседой я забыл, с чем к вам обратился. У меня похитили чемоданчик с прибором, чрезвычайно ценным для исследований и небезопасным для людей, окажись он не в тех руках. В милиции чемоданчик, случайно, не попадался вам на глаза?
– Определенно нет. Там, правда, был один подозрительный тип, которого мы по дурости приняли за марсианина. Он сошел вчера с поезда.
– Ага. Каков он из себя?
– Смазливый брюнет с усиками. Я даже фамилию запомнил - Гудаутов.
– Вы оказали мне большую услугу. Однако мне надо поторапливаться. Дайте мне свой телефон, непременно свяжусь. Обещайте только сохранить нашу встречу в тайне.
У Будушкина вытянулось лицо.
– Я полагал… - начал было он, но оборвал себя.
–
– Не требую - прошу. Еще не настала пора для открытого контакта. Да я и не имею права вступать в него по своему почину. Это вопрос государственной важности, решать его должны в центре.
Они пожали друг другу руки и расстались.
О СОДЕРЖАНИИ МАРСИАНСТВА
Звонский спал плохо - снились кошмары. Является он в редакцию, а там за столом шефа восседает марсианин с чулком на физиономии, бластером поигрывает. «Нам, - говорит, - надо, чтобы ты сочинил оду о Марсе, да чтоб не хуже, чем у Державина».
– «Увольте, я од в жизни не писал».
– «Ай-яй-яй, нехорошо обманывать, ничем другим ты и не занимался».
– «Как же я напишу, если о Марсе представления не имею?» - «Это не обязательно, ты - поэт, вообрази, как там все прекрасно».
– «Не стану я, делайте со мной что хотите!» - «Мы тебя не тронем, не бойся, мы - гуманисты, - хрипит марсианин ласково и манит его пальцем.
– Видишь домик там, напротив?..
– прицелился бластером, мелькнула ослепительная вспышка, и от домика осталась груда пепла.
– Видишь водокачку?..
– от нее тоже остался пепел.
– А там, кажется, новая аптека…» - «Напишу, - заорал Звонский, - напишу оду не хуже державинской!» - и разбудил себя собственным криком. Однако успел еще увидеть, как марсианин, удовлетворенно хмыкнув, стянул с себя чулок, - лицо было чертовски знакомо, но припомнить, кому оно принадлежит, Звонский не смог.
Полежав с минуту, отдышавшись, он поднялся, прошел в ванную, долго держал голову под струей холодной воды. Потом направился в кухню. На газовой плитке закипал чайник. Стол был накрыт к завтраку. Жена сидела за швейной машинкой.
– Доброе утро, Веста, - сказал он. Вестой ее назвал отец, большой любитель латинской древности.
– Здравствуй, - ответила она сухо.
– Хочешь есть?
– Вчера я пришел поздно, не хотел тебя тревожить.
– На окне кастрюля с гречневой кашей. Молоко на столе.
– Я тебе должен кое-что рассказать.
– Надеюсь.
– Ты смотрела вчера телевизор?
– Это так важно? Допустим, смотрела.
– Как тебе марсианин?
– Разве там был марсианин?
– Как же, в конце программы «Время».
– Ах, этот кретин с усиками.
– Почему кретин?
– Ну не кретин. Что, он тебе понравился?
– Не об этом речь.
– О чем же?
– Дело в том, что в нашем городе происходят странные вещи… Я подвергся ночью ограблению.
– Не надо шляться по ночам. И потом, почему ты не скажешь: «Меня ограбили»? У тебя варварский язык. А еще поэт!
– Послушай, сейчас ведь ты не на уроке российской словесности. Не воображай, что владеешь словом лучше меня.
– Тебе, Иван, недостает элементарной культуры, чтобы стать приличным поэтом.
– По-твоему, я графоман?
– Я этого не сказала.
– Нет, ты скажи, я графоман?
– Ты профессиональный поэт районного значения. Так все о тебе здесь говорят, сам ведь знаешь.
– Злая ты баба!
– Какая есть. Не огорчайся, бывают ведь не только поэты, но и пенсионеры - республиканские, союзные.