И девять ждут тебя карет
Шрифт:
— Верно.
— Более того, — добавила я, — когда мсье де Вальми отправил нескольких человек на место происшествия, оказалось, что пулю уже извлекли из дерева.
Он свистнул.
— Очень предусмотрительно, а?
— Очень. Понимаете, что это означает? Людей послали на поиски сразу же после того, как мы с Филиппом вернулись домой. Значит, во-первых, тот человек знал, что случилось, а во-вторых, он вовсе не сбежал. Должно быть, притаился где-нибудь поблизости и дожидался, пока мы с Филиппом уйдем, а потом быстро спустился, чтобы убрать улику. — Я посмотрела на Блейка. — Страшно подумать,
— Да, не очень-то приятно. Более того, он просто дурак. Всякое возможно, и если бы он поступил как порядочный человек, прибежал к вам, извинился и проводил домой, у него были бы шансы отделаться выговором. Наверное, он потерял голову и у него не хватило смелости. Во всяком случае, я надеюсь, его поймают. Что предпринимает де Вальми по этому поводу?
— О, он пытается выяснить, но не думаю, что ему удастся узнать что-нибудь новое. Пока что все только доказывают свое алиби, но я могу поверить только в невиновность самого де Вальми и его лакея-англичанина.
— Ведь его сын тоже был в Вальми? — спросил Блейк.
Он сказал это как бы между прочим, но я почувствовала, как кровь прилила у меня к лицу. Ненавидя себя за то, что не умею скрывать своих чувств, я отвернулась от Блейка и уставилась через стеклянную перегородку на площадь, где уже царил вечерний полумрак. Если я буду краснеть каждый раз при упоминании имени Рауля де Вальми, то ненадолго буду избавлена от насмешливого взгляда Князя Тьмы. Вряд ли можно ожидать, чтобы он сочувственно отнесся к подобной глупости. Глядя на пурпурно-багровый огонь газового рожка над цветочным киоском, я сказала безразличным тоном:
— Да, он был в Вальми. Уехал на следующее утро. Но трудно себе представить... — Помимо воли, мой голос прозвучал запальчиво: — Это, конечно, не он!
— Вот как? Железное алиби?
— Не в этом дело! Просто он не мог! — Логика с трудом пробилась сквозь поток эмоций. — Черт возьми, у него не было никаких причин шнырять вокруг да около и выковыривать пули из деревьев!
— Конечно нет.
— А как ловушки для долгоносиков? — спросила я слишком быстро.
Я попала в точку. Блейк был неспособен понять, что его просто отвлекают, внезапно задавая вопрос, которым он интересовался больше всего. Через минуту мы оживленно беседовали на эту тему. Я слушала его и что-то говорила — надеюсь, не очень невпопад, — но думала о бале, который должен был состояться в Вальми. Приедет ли Рауль? Приедет или нет?
Меня вывел из состояния задумчивости прозаический вопрос Блейка: на каком автобусе я собираюсь возвращаться в Вальми.
— Потому что, — объяснил он, — автобус отправляется через двенадцать минут, а следующий — только через два часа.
— О господи! Да, конечно, — сказала я. — Сейчас иду. А вы поедете тем же автобусом?
— Нет. Мой отправляется раньше вашего. Я смываюсь на субботу повидаться с друзьями в Аннеси. — Улыбнувшись мне, он подозвал официанта. — Забудьте, что видели меня здесь, ладно? Конечно, это что-то вроде прогула, но я не мог устоять. Несколько приятелей приехали на неделю в Аннеси и зовут меня подняться вместе с ними в горы.
— Ни за что не выдам вас, — пообещала я.
Тут подошел официант, и мистер Блейк стал биться над поданным
Наконец все было позади. Встретив мой взгляд, Блейк засмеялся, немного покраснев:
— Я еще могу сосчитать мелочь, но когда доходит дело до чего-нибудь большего, свыше девяноста, все пропало.
— А я думаю, что вы сделали громадный успех. Еще через месяц вы будете считать и говорить не хуже туземцев. — Я встала. — Большое спасибо за кофе. А теперь вам лучше бросить меня, если хотите успеть на свой автобус.
— Вы правы. Боюсь, мне надо бежать. — Он никак не мог решиться уйти. Было... страшно приятно встретить вас... Не могли бы мы... я хочу сказать, когда у вас будет следующий свободный день?
— Вообще-то не знаю, — сказала я довольно фальшивым голосом. Потом мне стало стыдно. — Но я часто бываю в Тононе по пятницам, обычно к вечеру и... Господи, посмотрите, это, наверное, ваш автобус. Шофер как раз входит! Бегите! Этот сверток ваш? А этот? До свидания! Счастливо!
Кое-как он сгреб с пола свои пакеты и свертки, прошел с трудом между столиками, подхватив сползающий рюкзак, грозивший вот-вот свалиться, выскочил в дверь, которую я придержала, чтобы он мог выйти, помахал мне рукой и пустился бегом. Он подбежал к автобусу как раз в тот момент, когда дверь водителя захлопнулась и мотор заурчал. Чудом удерживаясь на узких ступенях, он ухитрился повернуться и еще раз весело помахать мне, когда автобус уже тронулся.
Немного задохнувшись от поспешности, с которой мы оба сорвались с места, я быстро повернулась, чтобы перейти на ту сторону улицы, где стоял мой автобус. Но не успела я ступить на проезжую часть, как рядом остановилась длинная машина, мягко шлепая мокрыми шинами. «Кадиллак». Стыдно признаться, но у меня сильнее забилось сердце.
Дверь открылась. Голос Рауля произнес:
— Нам по дороге?
Он был в машине один. Не говоря ни слова, я села рядом с ним — и машина двинулась. Она обогнула угол площади, где все еще рядом с фонарем стоял автобус на Субиру, и повернула на обсаженную деревьями аллею, которая вела на юг.
Странно, что я до сих пор не заметила, какой стоял чудесный вечер. Горящие над голыми деревьями фонари были похожи на спелые апельсины. Они уходили вдаль и словно тонули в собственных отражениях на мокром асфальте. «Свисает свежий апельсин — светильник золотой...» — припомнила я чью-то строку. И на тротуаре тоже были апельсины, только настоящие, кучи апельсинов, рядом с роскошной россыпью золотистых, зеленых и алых перцев. Винная лавка сквозь открытую дверь сверкала, как пещера Аладдина; на полках от пола до самого потолка стояли бутылки с рубиновыми, янтарными, пурпурными винами — соком, извлеченным за целое столетие из напоенных солнцем гроздьев. Из расположенного рядом ярко освещенного кафе доносились громкие голоса спорщиков и запах свежеиспеченного хлеба.