i e8c15ecf50a4a624

Unknown

Его мысль другой кадетский оратор продолжал следую­щим образом: «Куда они пойдут? В город? Но город уже переполнен в избытке таким элементом, они пойдут на за­вод, пойдут на шахты, где прежде имели работу, теперь же нет, и они возвратятся назад и вместо заработка принесут домой только революционные листки и брошюры». Отвечая одному из правых, доказывавших, что указом «образуется класс собственников, который будет противодействовать революции», тот же Березовский говорил: «Ведь мы правой рукой делаем одно, а левой возбуждаем революцию,,,, по­тому что, если правительство, паче чаяния, не удовлетво­рит этих безземельных людей своими землеустроительны­ми мерами, то что же получится? Получатся миллионы обезземеленных людей, которых мы сами бросаем в рево­люцию» [137],

Конкретно кадеты предлагали следующие основные по­правки к указу: 1) срок для выдела, т, е, удовлетворения

подавшего

заявление о выходе из общины, установить трехлетний; если в течение этого срока община не испол­нит выдела, заявитель получает право предъявить к ней по суду денежный иск; 2) сохранить наряду с личной соб­ственностью и семейную; 3) разрешить последний передел для общин, не переделявшихся 24 года и более; 4) предо­ставить общине право вместо выдачи земли выплачивать в течение трех лет равноценную денежную компенсацию идр.

Раскрывая смысл речей кадетских ораторов, В. И. Ленин писал:

«Красной нитью через все кадетские речи проходит спор против закона 9 ноября с точки зрения „осторожно­сти^ Нас, большевиков, обвиняли в том, что мы черним кадетов, называя их либеральными помещиками. Они хуже на самом деле. Они — либеральные чиновники. Нель­зя себе представить большего развращения демократиче­ского сознания масс, как это выступление в Гос. думе партии так называемых „демократов" с речами, притуп­ляющими борьбу, с проповедью чиновнической „осторож­ности", с подлым расхваливанием того ограбления и зака­баления крестьян крепостниками, которое зовется „великой реформой" 1861-го года!

Нападать на Столыпина за „неосторожность" его аграр­ной политики значит проституироваться, предлагаться на должность таких выполнителей этой самой политики, ко­торые сумели бы „осторожно" выполнить то же самое дело, т. е. провести ту же помещичью сущность под ложным флагом „конституционного демократизма", провести не путем одного насилия, а также и путем обмана крестьян» ³⁶.

Таким образом, кадеты стояли на той же помещичьей позиций решения аграрного вопроса, что и правые с ок­тябристами. Они расходились с ними только в методах его решения. «Столыпин и кадеты, самодержавие и буржуазия, Николай второй и Петр Струве,— писал В. И. Ленин,— сходятся в том, что надо капиталистически „очистить" обветшалый аграрный строй России посредством сохранения помещичьей земельной собственности. Они расходятся лишь в том, как лучше сохранять ее и насколь- ко сохранить» ³⁷.

^зв В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 312—313.

Там же, стр. 30.

Кадетская позиция по отношению к указу 9 ноября представляет собой поучительный пример того, как рево­люционность крестьянства заставила наиболее либе­ральную буржуазную партию занять наименее либе­ральную позицию в аграрном вопросе по сравнению с правыми и октябристами. Кадеты боялись, что столыпин­ский аграрный курс кончится крахом и тогда уже в рас­поряжении контрреволюции не будет никаких средств предотвращения крестьянской революции. Но та же рево­люционность крестьянства, его трудовицкий дух вынудили правых и октябристов отвергнуть межеумочную позицию кадетов и поставить вопрос по-столыпински. В этом и за­ключался заколдованный круг всей российской контрре­волюции. Оба пути грозили крахом, но у столыпинского пути было хотя бы то преимущество, что он еще не был испрсбован и имел шансы на успех, в то время как кадет­ский путь уже полностью обанкротился.

Подавляющее большинство крестьянских депутатов за­няло по указу 9 ноября по существу революционно-демо­кратическую позицию. Не только трудовики, но и правые и октябристские крестьяне заявили себя противниками по­мещичьего землевладения, выступили против их общего врага — крепостников-помещиков.

Одним из наглядных доказательств этого является аг­рарный проект правых крестьян (проект 42-х), о котором напоминала «Речь». В. И. Ленин писал о нем: «Будучи очень скромным по внешности, этот проект левее кадет­ского проекта, как признают и сами к.-д. Требуя обсужде­ния реформы, наделяющей крестьян землей, местными комиссиями, выбранными всеобщей подачей голосов, этот проект на деле есть революционный проект, ибо обсужде­ние земельной реформы на местах действительно демокра­тическими выборными учреждениями абсолютно несовме­стимо с сохранением в современной России власти царя и землевладения помещиков. И то обстоятельство, что в черносотенной Думе, выбранной на основе избирательного закона, специально подделанного в пользу помещиков по указаниям объединенного дворянства, при господстве

са­мой отчаянной реакции и бесшабашного белого террора,— что в такой Думе 42 крестьянина подписали подобный проект, это лучше всяких рассуждений доказывает рево­люционность крестьянской массы в современной России. Пусть оппортунисты доказывают необходимость союза с

кадетами, необходимость сближения пролетариата с бур­жуазией в буржуазной революции,— сознательные рабочие только подкрепят, знакомясь с прениями в III Думе, свое убеждение в том, что невозможна буржуазная победонос­ная революция в России без общего натиска рабочих и крестьянских масс, вопреки шатаниям и изменам бур­жуазии» [138].

Основное содержание законопроекта сводилось к сле­дующему. Если в данной местности обнаружится нехватка земли для безземельных и малоземельных, то в государст­венный земельный фонд передаются, помимо других, и земли частновладельческие, по справедливой оценке для передачи им на льготных условиях, причем «продажа земли частным лицам воспрещается». «Долги, лежащие на землях, передаваемых в государственный земельный фонд, переводятся на государственное казначейство». А «для воз­мещения части предстоящих государству расходов при проведении земельной реформы необходимо ввести прогрес­сивный налог с земли». Наконец, проект предусматривал, как отмечал В. И. Ленин, создание «местных земельных учреждений», выбираемых «всем населением данной мест­ности», которые и определяют, какие земли подлежат пе­редаче в государственный фонд [139].

Правительство отлично поняло смысл проекта 42-х. Министр финансов В. Н. Коковцов сообщил Столыпину, что ипотечные долги частного землевладения составляют сумму свыше 2 млрд. руб.[140] Главноуправляющий ведомст­вом землеустройства и земледелия князь Б. А. Васильчи- ков заявил в своем ответе на запрос Столыпина, что воз­буждение вопроса, поднятого законопроектом, «приносит неисчислимый вред делу землеустройства», «возбуждает в населении несбыточные надежды», «отвлекает внимание крестьянства от тех способов, коими оно действительно может упрочить свое благосостояние». «Крестьяне, уже го­товые прийти к новым формам землепользования, вновь колеблются в своем намерении и, отказываясь приобретать отрубные участки и разверстывать чересполосность своих надельных земель, снова сосредоточатся на напряженном ожидании будущей прирезки земель». Надежде, что Дума даст землю, «ныне должен быть положен конец, и Государ­

ственная Дума, отвергнув рассматриваемый законопроект по принципиальным- основаниям, без передачи его даже в комиссию, сделает для успокоения страны и направления сельского населения на путь культурной работы более, чем, может быть, годы напряженных стараний правитель­ства» ⁴¹.

Не только ненависть к крестьянскому проекту руково­дила Васильчиковым. Основываясь на данных Централь- цого статистического комитета, он указывал, что «огром­ное большинство более крупных собственников», в случае введения прогрессивного налога, «будет вынуждено про­давать казне свои имения». А если оценка их «будет пре­доставлена местным землеустроительным учреждениям, избранным всем населением данной местности..., то крайне вероятно, что практика этих землеустроительных учрежде­ний еще значительно расширит те границы, в коих прину­дительное отчуждение предположено проектом» ⁴².

Столыпин, конечно, «вполне согласился» с соображе­ниями Коковцова и Васильчикова⁴³.

Большинство правых и других крестьян не трудовиков высказалось в духе законопроекта 42-х.

Крестьянин М. С. Андрейчук начал свое выступление следующим образом: «Обсуждая закон, созданный указом 9 ноября, я его приветствую». «Но,— продолжал он,— я хочу обратить внимание на кое-что другое. Наш уважае­мый докладчик в своем докладе подчеркнул, что если при­нять этот самый закон 9 ноября, то этим разрешится аграр­ный вопрос; по-моему, совсем не так. В аграрном вопросе должны быть разрешены еще многие другие стороны, так как не суть важно, что острота явилась в аграрном вопросе от 9 ноября, а суть важно и остро это безземелье и малозе­мелье крестьян». Если человек голоден, он все равно будет кричать, что хочет есть. Поэтому необходимо «частичное отчуждение» ⁴⁴. Так же выступил и Я. С. Никитюк. «Этот закон,— говорил он,— я приветствую, но я еще больше его приветствовал бы, если бы у нас была правда, если бы вместе с этим законом наделялись землей безземельные и малоземельные... Пусть нам отдадут... ту землю, которою мы пользовались еще в 40-х годах. Нас обманули в 1861 г. [141][142][143][144] при наделении землею (рукоплескания слева)... Говорят: у вас есть земельные банки; пусть они вам помогают. Да, верно, есть. Кому же они помогают? Помогают только тем людям, которые более состоятельны и которые уже имеют землю», а бедному даже ссуды не выдадут[145].