И грянул бой
Шрифт:
— Пан Анджей, ваши познания в истории ничуть не хуже, чем в философии, — подзадорила собеседника Марыся, которой интересно было узнать, имеет ли его заключение о неминуемом проигрыше войны Швецией под собой веские основания или просто плод воображения начитавшегося невесть чего подвыпившего молодого человека.
— ...Считая себя исконными хозяевами этих земель и именуясь русскими, запорожские казаки вели с незваными пришельцами с запада и севера войны, и кошевой Сирко, к примеру, ставил победы над украинцами в один ряд с победами над турками, татарами, поляками, московитами. Но со временем ситуация в корне изменилась: потомков полян-русов на Сечи почти не осталось, на смену им пришли внуки и правнуки прижившихся и пустивших корни на новых для себя землях переселенцев, и настал момент, когда запорожцы стали считаться не потомками былых полян-русов, а сыновьями теперешних
Марыся затаила дыхание — неужто ей предстоит услышать нечто такое, что сможет вознаградить ее за потерянное время?
— Сейчас Запорожье и Украина не враги, напротив, Сечь является признанным оплотом свободолюбия Украины, а авторитет ее кошевого намного выше, чем гетмана реестровых казаков, который раньше считался ставленником Речи Посполитой, ныне — Москвы. Но чтобы призывы кошевого Гордиенко о поддержке шведского короля дошли до правобережного казачества и нашли в нем отклик, чтобы оно примкнуло к сечевикам — именно к ним, ибо к шведам не пойдет! — запорожцы должны не стоять табором на месте, а рассыпаться гулевыми загонами [78] по всей Украине, вобрать в себя всех недовольных властью Москвы и устроить для русской армии такую жизнь, какую казаки и селяне Гетманщины приготовили для шведской. Когда русские станут платить за каждую горсть зерна и клочок сена кровью, когда половина их солдат будет вынуждена добывать продовольствие и охранять свои лагеря, когда отряды Гордиенко отрежут царскую армию от России и под ногами у нее украинская земля начнет гореть, как сейчас под ногами у шведской армии, вот тогда сечевики выполнят роль, которая должна быть отведена им в этой войне. Но ничего этого покуда нет и вряд ли будет.
78
Гулевой загон — рейдовый отряд
— Почему? Неужто сказанного вами не понимают король со своими советниками и генералами или пан Мазепа?
— Король не сомневается, что сможет победить царя собственными силами, и намерен продолжить поход в глубь Московии. Но если осенью он намеревался выйти к Москве с запада, то теперь намерен нанести по ней удар с юга, и сечевики нужны ему Для охраны кратчайшего пути с Гетманщины в Крым, откуда он ждет скорой помощи от турок и татар. Что касается подсказки Мазепы, как лучше использовать запорожцев, здесь опять придется вспомнить мудреца Аристотеля с его теорией двух истин. Конечно, дяде хотелось бы победы королю, поскольку он накрепко связал с ним свою судьбу, однако не просто победы, а чтобы в первом ряду победителей был он, Мазепа. Но случится ли это, если он вначале потерпел крах на Гетманщине, а затем правобережная Украина была поднята против царя Петра не им, а кошевым Гордиенко? В чем тогда заключалась его помощь королю и есть ли у того вообще нужда в таком гетмане-помощнике? Отсюда в душе дяди борются два начала: одно рациональное, присущее человеку чести и долга, — использовать все возможности для победы над Московией, и второе иррациональное, обусловленное низменными животными чувствами себялюбия и зависти, — зачем победа, если она не только не принесет мне ничего, но и послужит возвеличиванию моего давнишнего врага? По-видимому, второе начало одержало в душе дяди верх.
— Одержало сегодня, а завтра возьмет верх чувство долга и чести. Тогда король Карл и ваш дядя могут рассчитывать на победу?
— Уже нет, они упустили ее вместе со временем, когда Гордиенко громил полки бригадира Кэмпбела и занимался игрой в большую политику с Мазепой и королем Карлом. Костке нужно было сделать из Сечи прыжок не на Полтавщину, а сразу на Правобережье, и тогда он явился бы заключать договоры с Мазепой и Швецией не с восемью тысячами сечевиков, а во главе тридцати-сорокатысячной казачьей армии. Зато чего не сделал Гордиенко, сделал царь Петр. Сейчас на Правобережье вовсю действуют отряды батьки Палия, возвращенного царем из Сибири, который пользуется на Украине не меньшей популярностью, чем запорожцы. Конечно, начать войну с запорожским товариществом ему не по плечу, но отнять у Костки изрядное число вольных казаков он сможет. Король и Гордиенко упустили Правобережье из своих рук, в лучшем случае они могут поделить его казачество с Палием пополам, и оно по сути дела не окажет весомой поддержки ни королю, ни царю, а такое развитие событий выгодно Москве. Швеция и мой дядя проиграли войну, пани княгиня.
—
— Сколько раз граф Понятовский предлагал мне службу Речи Посполитой, столько раз я ему отвечал, что я — малороссийский казак, а не польский шляхтич, поэтому мой долг служить Гетманщине и Украине, а не любой другой державе. Я давал клятву честно служить гетману Мазепе и буду верен ей до тех пор, покуда я жив [79] .
Войнаровский произнес последние слова спокойно, без пафоса и надрыва, и Марыся поверила ему. Впрочем, какое для нее имело значение, рисуется сейчас молодой казачий старшина перед любимой им женщиной или говорит правду? Главное, ее долготерпение вознаграждено сполна, и теперь она может смело приниматься за дело, с которым сюда прибыла.
79
Войнаровский сдержит свое слово и останется с Мазепой до его последних часов жизни. После кончины дяди отправится в Западную Европу, где зарекомендует себя ловеласом, дуэлянтом и любителем всевозможных рискованных предприятий
Марыся встала из-за стола, подошла к кровати, села рядом с Войнаровским. Взяла его ладони в свои, заглянула в глаза.
— Пан Анджей, я решила сказать, почему сейчас здесь. Я хочу дать вам свой совет и получить по важному для меня делу ваш. Вы мне не безразличны, и я очень не хочу, чтобы с вами случилось какое-либо несчастье, столь частое на войне...
Марыся увидела вытянувшееся от изумления лицо Войнаровского, его ничего не понимающий взгляд и прервала начатую речь. Не нужно торопиться, собеседник еще во власти только что отзвучавших собственных рассуждений о греческой философии и прогнозах войны шведского короля с русским царем и явно не подготовлен к роли галантного кавалера, готового на все ради признавшейся ему в своей любви красивой женщины. Значит, к этой роли его необходимо подготовить, и желательно, скорее.
Она прижалась к плечу Войнаровского, жарко зашептала ему в ухо:
— Вы удивлены моим признанием? Выходит, я хорошо смогла скрывать свои чувства. Но с каким трудом мне это давалось! Вы мне понравились в первую нашу встречу, и уже тогда — к своему ужасу! — я поняла, что нам не суждено быть любов... быть вместе. Однако со временем моя страсть к вам только усилилась.
Марыся тихонько всхлипнула, застенчиво опустила глазки, не забывая исподволь наблюдать за Войнаровским. Тот, кажется, уже начисто забыл об Аристотеле и связанной с его философией словесной галиматье и, судя по заблестевшим глазам и участившемуся дыханию, быстро приходил в нужное Марысе состояние.
— Конечно, я понимаю, что мое чувство безответно, — продолжала всхлипывать Марыся, прикладывая к глазам платочек. — Да и может ли быть иначе, если обо мне ходит столько сплетен?
— Пани княгиня, о чем вы говорите? — подал наконец голос Войнаровский. — Неужели я могу верить слухам о вас, зная, что они распускаются вашими завистницами?
Левая рука Войнаровского уже обнимала талию Марыси, губы щекотали щеку, взгляд был прикован к наполовину открытой в глубоком вырезе платья груди. Марыся отняла от глаз платочек, слабо улыбнулась.
— Вы очень добры ко мне, пан Анджей. Даже если вы, как порядочный человек, не верите связанным с моим именем грязным слухам, мой возраст наверняка вам известен. Поэтому, даже стань мы любовниками, вы не долго хранили бы мне верность.
— Вы не правы... вы совсем не правы, — шептал Войнаровский. — Если бы это случилось... нет, когда это обязательно случится, у вас не будет более любящего и преданнейшего человека, чем я.
Его левая рука переместилась на бедро Марыси, правая шарила по низу лифа платья, голос был нежен, как у гомеровских сирен. Теперь можно начинать нужный разговор, но никоим образом не сидя на кровати. Войнаровский, по-видимому, рассчитывает прямо сейчас получить от Марыси весомые доказательства ее любви, а это вовсе не входит в ее планы. Поэтому лучше не доводить ситуацию до критической точки, когда, отказав Войнаровскому в притязаниях, можно утратить налаженное с ним взаимопонимание.