И грянул град
Шрифт:
– - Мне брат ещё в юности говорил, что наука наших амаута какая-то искусственная, неживая, а вот всякие простые вещи типа желаний плоти или зависти к сопернику -- они настоящие.
Асеро ответил:
– - То есть, сперва его подвели к мысли, что ТОЛЬКО ЭТО настоящее, потом он стал подводить к этой мысли других, в особенности развращая юношество. Теперь понятно.
Онцилла ничего не ответила, потому что в этот момент к ней подошла малышка, и произнесла: "Казку!" Конечно, детям нужно рассказывать сказку на ночь, но видно, в семье сегодня все были слишком не в духе для такого.
Мать
– - Не до сказок теперь, ложись спать и так.
Малышка уже была готова расплакаться, но Асеро сказал:
– - Давайте я расскажу вам сказку о сыне Орла.
И Асеро рассказал легенду, которую сам знал ещё с детских лет. Некогда в стародавние времена над одним горным селением пролетал гигантский орёл, Царь Всех Орлов. Вдруг он камнем кинулся вниз, схватил самую красивую девушку в селении и унёс её куда-то далеко за облака. О девушке поплакали, но что уж тут поделаешь, а потом, через двадцать лет, девушка вернулась постаревшей и подурневшей вместе с молодым сыном-юношей. Она рассказала, что Царь Орлов унёс её в свой поднебесный дворец и сделал её своей женой. Теперь, когда он умер, она могла вернуться домой.
Однако её сын не смог жить с людьми, как и его отец Орёл, он не считал нужным с кем-то считаться, считал возможным брать всё силой, потому люди изгнали его, и он стал в одиночестве творить разбой и насилие над теми, кто попадался ему. Разумеется, в конце концов его настигла заслуженная кара, но даже после смерти он не нашёл покоя, и до сих пор его бессильный призрак ходит в горах, пугая ночами припозднившихся путников... Так он был наказан за то, что поставил себя выше людей, не желая давать тем, от кого брал.
После чего девочки улеглись спать. Топорику тоже посоветовали идти спать, но он сказал, что дождётся отца. Онцилла сказала Асеро:
– - Вот сказки детям рассказываешь, а сам-то много делал для других?
– - А вы поди тут думаете, что Первым Инкой -- это значит бездельничать, валяться в тени и есть фрукты и прочие вкусности? Я свои государственные обязанности честно выполнял, и у меня даже в праздники хватало хлопот. А мои ошибки вовсе не из-за лени.
Тут вмешалась Медная Зелень:
– - Онцилла, ты бы сходила к ним на совещание да поторопила бы муженька, а то ночь уже на дворе, сколько они там ещё совещаться будут?
И Онцилла ушла, Роза пошла мыть посуду после ужина, Медная Зелень тоже пошла по каким-то своим делам.
Усталый Асеро присел и задумался, глядя на колыбельку со спящим младенцем. Он хорошо знал, каково это, когда в доме новорожденный. Асеро подумал, что и он сам тоже был когда-то младенцем, и тоже доставлял матери немало хлопот. К тому же он родился несколько раньше положенного срока, и у него было недостаточно сил, чтобы сосать самому, часть молока мать ему просто впрыскивала поначалу в рот. А ещё она подкармливала творогом из коровьего молока, чтобы крепче был. Она объяснила ему это, когда точно так же надо было выхаживать Прекрасную Лилию, тоже родившуюся раньше срока.
И ещё Асеро подумал, что люлька очень широкая, обычно они гораздо уже. Не в этой ли кроватке когда-то вместе спали Золотой Лук и Золотой Шнурок, ныне смертельные враги?
Тут младенец проснулся
Оглянувшись по сторонам в поисках всего необходимого для этого, он увидел, что Топорик возится с какими-то деревяшками и на плачущего братца не обращает никакого внимания. Он сказал как можно мягче:
– - Топорик, у тебя братик плачет, его надо подмыть и перепеленать, так что давай, неси тазик, кувшин и полотенце.
– - Пусть меняет Немая... то есть Роза. Я сейчас сбегают за ней.
– - Но она занята, она посуду моет.
– - Значит, потерпит. Не мужское это дело -- ребёнку пелёнки менять.
– - Не мужское? Значит, я, по-твоему, не мужчина?
– - А ты что... менял? Будучи Первым Инкой?!
– - Но я же говорил, что в детские годы нянчил двоюродных племянников. Да и потом я порой перепелёнывал своих дочерей, и высокий сан тому нисколько не помеха. Кроме того, я понимаю, что это сделать лучше как можно быстрее, потому что он иначе всю кровать измажет, отмывать дольше.
– - Да не умею я мыть малышей и вообще с ними не умею. Они же капризничают, выдираются...
– - Тогда просто тащи ковш и тазик, сейчас я тебя научу.
Топорик уставился на него, ошеломлённо вытаращив глаза, и сказал:
– - Когда про тебя Золотой Лук рассказывал, что ты полы у себя мыл, я не верил... А зачем мыл, когда у тебя жена есть и мать?
– - Затем что мать уже стара была. А жена плохо себя чувствовала. Она же под сердцем моего ребёнка носила, что я, не должен был сделать всё от меня зависящее, чтобы выносила? И вообще инка не должен отлынивать от любой работы, если так уж сложилось, что её больше сделать некому. Раз надо мыть полы, значит надо. Надо поменять малышу пелёнки, значит надо!
– - Не буду! Золотой Лук меня опозорит, как тебя опозорил. Ты же женскую работу выполнял. Вот он и поступил с тобой как с женщиной!
– - А он что, рассказывал перед вами подробности пыток, которым меня подвергли?
– - Перед отцом, конечно, нет, тот бы этого не одобрил. Он перед приятелями хвастался, а я подслушал. А я потом бабушке рассказал, и она сказала мне на суде выступить. Ну, конечно, про то, как он железную палку тебя воткнул, просила не говорить, ведь если об этом узнают, ты будешь навеки опозорен. Золотой Лук говорит, что мужчину, с которым случилось такое, то он... не мужчина больше, и его нельзя уважать. Что к нему нужно относиться как к обесчещенной женщине, если не хуже.
– - Зато его, нарушившего присягу и позорящего женщин, уважать якобы можно? Именно за то, что он это делает? Ведь он к этой мысли подводил?
– - Да... Государь, ты не думай... мне вовсе не нравится, когда над людьми издеваются, я его просто боялся... Да и как быть несогласным, если учитель почти то же самое насчёт женщин говорил?
– - Но теперь тебе его бояться больше нечего. Я уверен, что после всего случившегося в этот дом его точно обратно не примут.
– - Ну, всё равно ведь у него есть приятели... и вместе они могут... поймать в лесу и избить. Или... сделать со мной то, что он с тобой сделал.