И грянул град
Шрифт:
– - Нет, моя дочь виновата. Думать надо, когда в лес идёшь. Это дело девушки ? заботиться о собственной безопасности.
– - То есть, всякий должен думать, как бы не попасть в лапы отморозков? И любой, кто попался, уже этим плох? Знаю, у белых людей есть какая-то странная убеждённость, что удача или неудача -- это свойство человека, а не внешнее обстоятельство. И любой, с кем случилась беда, плох уже тем, что этой самой удачей не обладает. Но если мыслить так, то какой смысл тебе требовать благословение от меня? Разве я удачливее твоей дочери? Ведь меня тоже схватили отморозки, сорвали с меня одежды и глумились надо мной нагим и беззащитным. Если ты считаешь, что из-за случившегося со мной несчастья я не достоин больше уважения, то какой смысл в моём благословении?
– - Значит, отказываешь?
– - Отнюдь. Только я хочу, чтобы ты сначала
Лекарь озадаченно спросил:
– - Скажи, если удача ? лишь случайность, то почему иные европейцы хвалятся, что они удачливее других?
– - Ну, тому есть несколько причин. Удачей обычно хвалятся те, кто не отличается щепетильностью и нравственной чистоплотностью, и идёт на такие дела, какие для других неприемлемы. Но как-то неловко хвастаться чистым мошенничеством, вот и говорят об удаче. Да и вообще тот человек, который старается для себя, достигает большего успеха в делах для себя, чем тот, кто старается для других и думает о долге перед ними, у них там это слишком часто остаётся без награды. Но, право же, тут нечем восхищаться и нечему подражать. Неужели можно восхищаться негодяями, грабившими и обманывавшими, в том числе и ваших предков? Неужели честность и наивность предков можно поставить им в вину?
Лекарь отошёл в сторону в раздумьях, но тот час же инициативу в разговоре перехватил другой человек.
– - Ты много вопросов ставишь, но позволь и нам кое о чём тебя спросить. Понятно, что ты умирать не хочешь, да и как такое требовать? Допустим, мы отпустим тебя сегодня и дадим тебе коня. Можешь нам пообещать одно -- скрыться под чужим именем и зажить как частное лицо? Если ты не удержал власти, то значит, на роль вождя не годишься. Так уступи место новому молодому вождю. Только тогда есть шанс на победу.
– - Если найдётся более достойный вождь -- я только рад буду. Хотя я не очень на это надеюсь.
– - Почему?
– - Потому что я никак не мог найти себе достойного преемника. Правда, в спокойной обстановке с этим сложнее, чем в боевой.
– - То есть?
– - недоверчиво хмыкнул старейшина.
– - Ну, кто мог в последние годы правления Уайна Капака предположить, что его преемником будет "книжный мальчик" Манко? Он и сам думал стать амаута, изучать учения древних, а о престоле и не думал. Но судьба распорядилась иначе... Да и меня самого разве бы выбрали, кабы не успехи в войне с каньяри?
– - Которые ты слил из-за своего мягкосердечия. Надо было таких, как Хрустящая Лепёшка, сразу убивать.
– - Так как я её тогда убить мог? Девчонка же была. Я и мать её пощадил, хотя та и замазалась рабовладением. Но тут не вам меня упрекать -- вы-то сами не обезвредили врагов вовремя.
Ещё какая-то женщина сказала:
– - Асеро, пойми, беды на твою голову давно пророчили... может, это гнев богов за то, что выбрали нечистокровного. Ну, то есть, не потомка Солнца по отцу... Ты ведь наполовину простолюдин, вот и не справился. Только человек крови Солнца может порядок навести.
– - Так ведь нет уже чистокровных! Проверяли. Даже Горный Лев был с примесью крови белых, хотя и скрывал это.
– - Должны быть. Ну или хоть из тех, что по мужской линии. Всё равно ведь вождём должен стать человек крови Солнца. Другого мы не признаем, а в тебе сомневаемся. Всё-таки Топинамбур не просто так свои теории выдвигал, хоть ты и казнил его.
– - Топинамбур был казнён за связь с заговорщиками. Если бы жизнь продолжалось гладко, вы бы не сомневались во мне, и кто бы помнил, что я не сын Горного Потока по крови, а лишь усыновлён после его брака с моей матерью уже на смертном одре. А раз случилось такое, то будь я даже трижды чистокровным, вы бы нашли, из-за чего от меня боги отвернулись, -- проворчал Асеро.
– - Представляю, как бы мы, инки, правили, если бы в качестве аргумента доли в крови выдвигали? Мы иначе мыслили -- есть проблема, и её надо решить. Кто её сможет решить, тот и достоин власти. Сейчас основная проблема -- захватчики в Куско. Их и надо выпереть в первую очередь. А потом уже и решать
Ещё кто-то спросил:
– - Скажи, а зачем ты прививки приказал всем сделать?
– - Ну как зачем? Чтобы мы оспой не болели! Разве плохо раз и навсегда избавиться от этой напасти?
– - Ну, с одной стороны, неплохо, а с другой... кто его знает, не будет ли чего похуже от этого? А если мы вообще станем чаще болеть из-за этого чем-то другим? А если наши жёны потом утеряют плодовитость? А если страшные последствия уже есть, но лекари скрывают от тебя всю картину?
– - Теперь я, конечно, не могу исключать, что от меня скрыли какие-то несчастные случаи, как вы тут свои проблемы от власти зачем-то скрывали. Но прививка ? лишь тень болезни. Пусть кому-то и тень оказалась опасна, но страшнее болезни она никак уж быть не может. А так-то, если человек оспой переболел, не умер и не ослеп, то это нисколько не мешает жить дальше, быть здоровым и иметь детей. Я сам тому пример, да и женщины после такого рожают. Почему вы считаете, что тень болезни вызовет более страшные последствия в долгосрочной перспективе?
На это человек ответил уклончиво:
– - Кто его знает, может, оно и так... Но ты был слишком беспокойным правителем, всё чего-то нового хотел, а от этого тревожно...
– - Но почему тревожно? Я-то как раз слишком мало всего менял по сравнению с Манко, может, в этом моя основная ошибка. Мои крупные проекты были недостаточно крупны.
– - Манко был вынужден всё менять, а ты -- нет. И лучше бы не менял. Жил бы по заветам отцов и дедов... Зачем англичан в страну пустил?
– - Пускать в страну англичан я не хотел. Настояли носящие льяуту, многие боялись войны, да и хотелось приобщиться к европейским достижениям. Они были жестоко наказаны за свою наивность. Каюсь, я тоже не вполне оценил опасность в полной мере. Я собирался выдворить англичан из страны и думал, что у меня ещё есть время... Да, тут меня есть в чём упрекнуть, впрочем, за это я уже жестоко наказан. Что касается жизни по заветам отцов и дедов... Ну, мой отец был и в самом деле простым сапожником, а вот дед Манко как раз таки завещал быть как можно энергичнее и активнее, а покоем не довольствоваться. Ибо для нас покой несёт в себе зародыш гибели, и теперь более чем когда-либо я понимаю, что нужны были ещё более масштабные преобразования, однако понимаю и то, что вы этого не очень хотели бы. А это невозможно без вашего горячего участия, одни только инки этого делать не могут при всём желании.
– - Вздохнув, Асеро добавил, скорее обращаясь к самому себе.
– - Может, в этом и состоит корень нашей беды, что именно вы отказались от развития, боясь вместе с ним потерять благополучие? Но ведь благополучие без развития невозможно! Чтобы жить хорошо, всегда нужно строить что-то новое. Новые города, новые плотины... А без этого нельзя прокормиться даже! Да и что такого страшного в том, чтобы вводить новое, если оно полезно? Ведь как раз мой предок Пачакути потому и прославился, что при нём были активные преобразования, были усовершенствованы плотины, что позволило построить новые города. Ещё поэтесса Чайный Аромат писала:
А тот, кто нас ведёт дорогою труда,
Дорогою побед и славы неизменной,
Тот будет наречён народом навсегда
Преобразителем Вселенной!
("Преобразитель вселенной" -- вольный перевод имени "Пачакути")
– - Однако Чайный Аромат и другие стихи писала, ведь её супруг был обвинён в заговоре и был казнён. Да и сын её тоже пострадал.
– - Ну, тут в архивах надо смотреть, дело давнее, я о нём точно так же, как и вы, в основном из книг по истории знаю. Но меня поражает логика такого рода обличений. Почему-то когда речь идёт о ком-то казнённом, нередко родство или дружбу кого-то с кем-то выдают чуть ли не за причину казни, то ли видят в этом основание для неприкосновенности. Да любой преступник, скорее всего, будет кому-то мужем, сыном, братом или другом, но почему в этом надо видеть оправдание или доказательство невиновности? Важно лишь то, делал ли человек то, в чём его обвиняли, или нет. Но братья мои, полно, о прошлом можно говорить долго, а времени у нас немного. Негодяи уехали в столицу, они могут привести сюда людей для захвата меня в плен. Тогда и вы можете пострадать. Значит, вам же лучше, если я сегодня же вечером уеду и возьму с собой тех, кому здесь может тоже грозить расправа. Так что чем скорее мы решим этот вопрос, тем лучше.