И летели наземь самураи...

Питерс Ральф

— Полковник Тейлор, — спросил президент, — вас когда-нибудь кусала собака?

— Нет, сэр.

— Меня тоже. Но моего отца кусала. Это произошло, когда у него еще было пусто в кармане, но он был полон мечтаний. Он шел по дороге в штате Алабама, на него спустили собак… и моего отца очень сильно искусали. Это было очень давно. Меня тогда еще не было на свете. Но мой отец был очень хорошим рассказчиком. И когда он описывал тот страх, который он испытывал, увидев этих собак, его слушатели тоже начинали ощущать этот страх. Он был весь в крови и пытался убежать, но собаки продолжали рвать его на куски. Тем не менее на следующий день он

опять был там, шел по дороге и пел. Он боялся в этот раз даже больше, чем в первый, но он всегда повторял мне, что мир был бы совсем другим, если бы он и еще несколько испуганных мужчин и женщин сдались. — Уотерс постучал карандашом по пустой фарфоровой чашке. — Мой отец… не дожил до того времени, когда его сын стал президентом Соединенных Штатов. Он умер от болезни Рансимана, когда я баллотировался в Конгресс и выступал перед все редеющей аудиторией. Но я знаю, что он хотел бы, чтобы я сейчас смело противостоял этим собакам. — Уотерс положил карандаш и посмотрел на изображение Тейлора на экране. — Единственная проблема состоит в том, что я не совсем уверен, что это означает в данной ситуации. Означает ли это, что я должен сейчас послать полковника Тейлора и его людей обратно в бой с шашками наголо, или же это будет просто трусость — послать других людей противостоять собакам вместо меня. Возможно… "противостоять собакам" означает взять на себя ответственность за собственные неправильные решения и сократить потери.

— Господин президент, — сказал Тейлор прямо, — выйти из боя сейчас — это значит проявить трусость.

— Достаточно, полковник, — сказал председатель Комитета начальников штабов.

Уотерс только кивнул и посмотрел на свои руки. Они были совершенно гладкими, на них не было следов физического труда. Или следов от укусов собак.

— Полковник Тейлор, — сказал он, — я должен принять решение. Я не собираюсь задерживать вас дольше, чем это будет необходимо. Мы сейчас прервем наш разговор, но я хотел бы, чтобы вы находились около пульта связи точно через тридцать минут. Я собираюсь обсудить все это в последний раз с моими советниками, присутствующими в этой комнате, затем я дам вам свой ответ. Да, между прочим, говоря о своем плане, вы ничего не сказали о беспорядках в Баку. Вы видели, что там происходит?

— Да, сэр.

— И что вы об этом думаете? Это усложняет проведение вашей операции?

— Необязательно. На самом деле, если демонстрации будут продолжаться, они могут только помочь нам и отвлечь внимание японцев. Японцы, должно быть, очень обеспокоены попытками этих людей проникнуть через ограждение.

Лицо Уотерса приняло удивленное выражение:

— Что вы имеете в виду? Каковы, по-вашему мнению, причины демонстраций?

— Ну, — сказал Тейлор, — начальник разведки моего полка считает, что все совершенно ясно. И я согласен с ним. Азербайджанцы преподают сейчас японцам такой же урок, какой мы получили в Тегеране.

На мгновение Уотерс задумался:

— Тоесть вы считаете, что эти демонстрации направлены против японцев?

Казалось, что Тейлор был удивлен заданным ему вопросом.

— Конечно, это очевидно.

Уотерс кивнул, обдумывая эту совершенно новую для него точку зрения.

— Спасибо, полковник Тейлор. Я дам вам ответ через тридцать минут.

Изображение Тейлора исчезло.

На какое-то мгновение в комнате воцарилось унылое молчание, вызванное вялостью уставших людей. Затем госсекретарь тряхнул своей аристократической

головой и с удивлением произнес:

— Этот человек сумасшедший.

— Рад видеть тебя, Такер, — сказал Тейлор, поднявшись, чтобы поприветствовать своего старого товарища. Он старался улыбнуться, но не мог, так как какая-то часть его души еще была с президентом США и ожидала его решения.

— Черт подери, Джордж, ты, как обычно, страшен, как черт. — Полковник Уильяме протянул руку.

В ответ Тейлор протянул свою перевязанную руку.

Прежде чем пожать ее, Уильяме неуверенно остановился.

— Что, черт возьми, приключилось на этот раз, Джордж?

Тейлор шагнул навстречу, схватил руку Уильямса.

— В последний момент он спасовал и сказал мне, что примет решение через некоторое время.

— Насколько я понимаю, они там, в Вашингтоне, уже не в такой панике по поводу случившегося, в какой они были утром?

Тейлор презрительно засмеялся:

— Это чертовски слабо сказано. Даже здесь было слышно, как они там все разбегаются, чтобы попрятаться в кустах.

— Могу побиться об заклад, что этот парень Боукветт сунул в это дело свой нос, — сказал Уильяме. — Вот уж типичная дерьмовая гражданская шишка. Я не знаю ни одного случая, когда бы он правильно разобрался в потоке разведывательной информации, но у него большие связи. Никогда не носил военной формы, разве что на каких-нибудь подготовительных курсах за рубежом. Но он считает, что отлично знает наше с тобой дело благодаря своему происхождению и интуиции.

Тейлор не ответил. Он знал о Боукветте даже больше, чем ему хотелось бы. Из-за Дейзи.

Ему очень хотелось знать, была ли Дейзи все еще там, в той же комнате, где и Уотерс. Но лучше сейчас не думать обо всем этом.

— Тяжелый день, Джордж? — спросил Уильяме. По тону его голоса было видно, что он все понимает, как может понимать только солдат солдата.

Тейлор взглянул на него.

— Я потерял Дейва Хейфеца, — сказал он бесстрастно. — Во время нападения "Скрэмблеров". И Мэнни Мартинеса. Они засекли нас, когда мы летели из Омска.

Уильяме задумался:

— Я не был знаком с Мартинесом. Но Хейфец был чертовски хорошим солдатом.

— Да, был. — Тейлор с отвращением отвернулся. — Я говорю о нем, как будто он мертв. А он, бедняга, лежит в самолете, мочится под себя и не понимает, что произошло… и что еще может произойти. — Тейлор отступил в сторону, как бы стараясь уйти от самого себя. — Боже всемогущий. Я просто не знаю, что для него можно сделать. И для всех остальных тоже. Что делать, Такер? Что делать, Господи? Ты ведь знаешь, что такое писать письма женам и родителям, когда погибает какой-нибудь несчастный десантник, но что, черт возьми, можно написать, когда домой возвращается не человек, а животное, без каких-нибудь эмоций, но с отличным восприятием окружающего мира. С воспоминанием о том, что такое женщины, с…

— Джордж, ты устал.

— Да нет. Боже, ну что же делать? Послать родителям каталог, рекламирующий кроваткикачалки для взрослых и одноразовые пеленки? Да, кстати, миссис Джонс, ваш муж, возможно, разочарует вас в некоторых отношениях, но это произошло из-за новых злополучных обстоятельств во время его службы в армии. Боже, Такер. Это ужасно страшно. Когда ты чувствуешь, что сожалеешь о том, что твои ребята не умерли.

— Может, мы найдем средство их вылечить?

— Едва ли.