И маятник качнулся…
Шрифт:
Приём был исполнен не слишком гладко — никак не могу научиться грациозности и плавности движений — но эффектно: мужик сглотнул, но не сделал и попытки двинуться, так и застыв на полусогнутых.
— Продолжим разговор или пойдём баиньки? — ласково спросил я.
— Д-да...
— Что — «да»?
— М-мы... уже... уходим...
Он попятился назад, не дожидаясь, пока я уберу клинок и, в сопровождении не менее обескураженного и напуганного друга, поспешил покинуть двор. Готов поспорить, что сейчас они высосут целый жбан эля, чтобы заглушить обидный страх и неудовлетворённое
Я вернул лезвия на положенное место, воспользовавшись бортом фургона как упором, и протянул оружие Хок:
— Кажется, это — твоё?
— Моё. — Она приняла лоргу из моих рук, но не спешила уходить. Напротив, смотрела настороженным серьёзным взглядом, напомнившим мне о некоем рыжем великане.
— Тебе следовало бы тоже вернуться в дом.
— Позже, — уверенно отрезала Хок. — Сначала ты ответишь на несколько вопросов.
— А как же благодарный поцелуй в щёчку? — съехидничал я. — Ну, хотя бы лишнюю кружку выпивки я сегодня заработал?
— Возможно... — Она отчего-то колебалась. Я воспользовался моментом и властно потянул Хок к себе.
— Всего один поцелуй, милочка... — Влажно поблёскивающие глаза оказались совсем рядом, и я не нашёл в них отказа, но... Не посмел продолжать, потому что... Кусочки мозаики собрались воедино, являя моему взору любопытный рисунок.
Лорга — отнюдь не типичное женское оружие: слишком тяжёлое. Да и не припомню я, чтобы в Западном Шеме оно было в чести, вот что касается... Ну, да это к делу не относится. Кроме того, «мужской» и «женский» варианты имеют некоторые различия, а тот предмет, которым я имел честь воспользоваться для наведения порядка, был, что называется, заточен именно под мужскую руку. Ну разве что — ученическую... Далее: при встрече с мужиками Хок медлила вместо того, чтобы молниеносно подыграть, обнадёжить и обмануть, как часто (и совершенно правильно) поступают девушки, имеющие опыт странствий по негостеприимным дорогам Четырёх Шемов. И третье: под моими ладонями оказалась сухая, сильная, развитая спина, совсем не похожая... Да, опыта в «ощупывании» у меня немного, но это тело не могло принадлежать юной девушке. А если вспомнить, что рыжая с самой первой встречи показалась мне слегка «неженственной»...
Ай-вэй! Не может быть... То девочки, одетые мальчиками, то мальчики, одетые... Я совсем запутался. Нет, меня запутали. Злостно и целенаправленно. Ну, теперь держитесь!
— У меня тоже есть вопрос... красавчик. — Хок вздрогнула (или, правильнее было бы сказать, — вздрогнул?), чем окончательно подтвердила мою внезапную догадку.
— И... к-какой же?
— На кой фрэлл ты изображаешь из себя девушку?
Хок открыл рот, потом закрыл. Ну, не хватало мне ещё пантомимы в духе одной малолетней гномки!
— Ладно, можешь не отвечать. Проехали... В сущности, мне это неинтересно. — Я убрал руки с ЕГО талии и двинулся к задней части фургона, чтобы наконец-то поужинать и завалиться спать, но за спиной раздалось несмелое:
— Подожди...
Я повернулся и скрестил руки на груди:
— Хочешь-таки подарить мне поцелуй?
— Да что ты к поцелуям прицепился?! —
— Обидно же: девушку спас и остался без награды.
— Ты... шутишь? — догадался он.
— Конечно, шучу, — спешу кивнуть, чтобы снять с парнишки излишнее напряжение. — В противном случае ты бы одним поцелуем не отделался. Веришь?
— Верю... Теперь — верю.
— Почему «теперь»?
— Ты... — Он задумался, подбирая слова. — Кто ты?
— Тот, кого ты перед собой видишь, — пожал я плечами.
— Откуда ты знаешь, как управляться с лоргой?
— Я не так уж мало времени живу на этом свете: что-то подглядел, что-то подслушал. Опыт — дело наживное. Да и приём — пустячный.
— Я так не умею, — разочарованно признал он.
— Ничего сложного: руки у тебя сильные, со временем натренируешься. Главное — делать это резко, но плавно. И всё получится в лучшем виде.
— Хорошо: не хочешь говорить, не надо. Но... что-то я не вижу у тебя на руках...
— Браслетов? Они ждут меня в фургоне, — улыбнулся ваш покорный слуга.
— У тебя есть ключ? — с тревогой спросил Хок.
— Не ключом единым богат человек. — Я многозначительно поднял вверх указательный палец. — Не волнуйся, сейчас заберусь обратно, и никто ничего не узнает...
Что я и проделал, только на сей раз не лёг, а сел, скрестив ноги, и углубился в изучение содержимого принесённой посуды. Опустошив миску и изрядно отхлебнув из кувшина, я обнаружил, что Хок всё ещё стоит рядом с фургоном.
— Иди в дом, а то простудишься, — посоветовал я.
— Всё-таки не понимаю...
— Чего?
— Почему ты решил мне помочь?
— Не передёргивай: я решил помочь не тебе, а девушке, оказавшейся в затруднительной ситуации.
— Хорошо, но... почему?
— Потому что так принято. Потому что воспитанные молодые люди полагают это необходимым. Да захотелось размяться, наконец!
— Но ведь... Я тебе всё время грубил... И вообще...
Я вздохнул, разворачивая одеяло:
— Вот так всегда: совершишь доброе дело, а тебя начинают пытать вопросами: «Да зачем? Да почему?»... Так ведь можно отбить любое желание быть порядочным человеком.
— Я должен рассказать Матушке... — В его глазах боролись противоречивые чувства.
— Рассказывай, — милостиво разрешил я. — А пока сделай милость, дай мне поспать!
Я задёрнул полог, оставляя парня во дворе, вернул браслеты на положенное место и довольно смежил веки. День прожит не зря: расслабился, разрядился и получил удовольствие — что ещё надо для счастья?
Для счастья и в самом деле нужно немногое. Однако, кто бы что ни говорил, немаловажным условием получения удовольствия от процесса существования является возможность не торопясь, с чувством, толком и расстановкой это самое удовольствие вкушать. Проще говоря, необходим кусочек покоя. Не помню, в каком из запылённых фолиантов семейного библиотечного собрания я сподобился вычитать сию истину, но моя жизнь с завидной регулярностью поставляет наглядные подтверждения книжных слов.