И на восьмой день...
Шрифт:
Эллери перенес внимание на застекленный шкафчик, который настолько напоминал ему буфет в столовой его бабушки, что он почти ожидал увидеть на полках бело-голубые тарелки с китайским рисунком. Но в шкафчике не было ничего, кроме открытой книги и двух стопок монет. Эллери разглядывал книгу через стекло. Текст был напечатан готическим шрифтом, напоминающим староанглийский. При тусклом свете было трудно разобрать слова, поэтому Эллери временно отложил эту задачу и переключился на две стопки монет. Старые серебряные доллары, блестящие, как будто только что вышедшие из монетного двора!
Эллери открыл шкафчик, пытаясь освежить в памяти свои знания в области нумизматики.
Не здесь ли крылась причина попытки проникновения в святилище? Быть может, вор охотится за «казной» Квинана?
Существовал почти легендарный серебряный доллар, выпущенный в Сан-Франциско... когда же?.. в 1873 году — в том году, когда секта квинанитов, вероятно, покинула этот город в поисках нового места жительства. Было отчеканено только семьсот монет, и все, кроме пробных экземпляров, хранившихся в монетном дворе, исчезли. Размышления об их судьбе приводили к самым разным версиям — начиная с той, что они где-то зарыты, но секрет тайника умер вместе с тем, кто спрятал монеты, и кончая столь же недоказуемой гипотезой, что они отправились в Китай в качестве платы за сундуки с зеленым чаем или даже с опиумом. Но что, если все были не правы и эти две аккуратные стопки монет являются пропавшими долларами из Сан-Франциско? Даже одна штука стоила бы целое состояние! А сколько их здесь?
Дрожащими пальцами Эллери поднял верхнюю монету из левой стопки и стал ее разглядывать. На одной стороне была изображена сидящая Свобода и стояла дата — 1873! Он перевернул монету, затаив дыхание. Другую сторону украшал белоголовый орлан (Бен Франклин называл его «отвратительной птицей», крадущей добычу у других пернатых, настаивая на принятии в качестве национального символа индейки). Если под орланом окажется буква «8», обозначающая монетный двор Сан-Франциско...
Эллери достал лупу и посмотрел сквозь нее на монету. Его охватило разочарование. Под птицей виднелись буквы «СС».
Ну конечно — Карсон-Сити. Столица Невады в те дни, когда с приисков шли потоки серебра, имела свой монетный двор. И даже теперь жители штата предпочитают монеты бумажным деньгам... Он проверил другие монеты — на всех были те же буквы.
Эллери аккуратно сложил монеты в две равные стопки и закрыл стеклянную дверцу шкафчика.
Хотя доллары, выпущенные в 1873 году в Карсон-Сити, стоили куда меньше долларов, отчеканенных в том же году в Сан-Франциско, они были достаточно ценными. Каждая монета теперь должна стоить около двухсот долларов — возможно, больше, учитывая безупречное состояние. Но снова возникал вопрос: кому в Квинане могло прийти в голову красть деньги? И какую пользу они принесли бы вору, если бы он добился успеха? Эллери сразу же отверг предположение, что вор мог знать нумизматическую стоимость монет. Нет, для квинанита они могли иметь лишь номинальную стоимость. А украсть горстку долларов, на которую наложено табу, как на священные предметы... Эллери покачал головой. Какую бы ценность эти монеты ни представляли для вора, она не была материальной. Но какой? Он не мог даже строить догадки.
Выйдя из санктума, Эллери запер дверь и отправился в школу искать Учителя.
— Где, — спросил он старика, вернув ему ключ, — можно найти Летописца?
Летописец внес юмористическую нотку в пребывание Эллери в долине. Старый квинанит носил короткие и курчавые седые бакенбарды. Отсутствие резцов в верхней челюсти придавало верхней губе поразительную гибкость. Он втягивал ее
Летописец извлек из своей мантии удивительный прибор. Два куска стекла были вставлены в деревянную оправу, в края которой были продеты кожаные ремешки, оканчивающиеся петлями. Только когда старик прикрепил прибор к глазам, накинув петли на уши, Эллери понял, что это кустарной работы очки. Похоже, Летописец видел в них куда хуже, чем без них. Вероятно, линзы каким-то таинственным образом попали в долину из внешнего мира и их вставили в самодельную оправу. Не исключено, что старик получил их вместе с должностью.
— Я правильно понял тебя, Элрой? — осведомился Летописец дрожащим, надтреснутым голосом. — Там, откуда ты прибыл, года обозначаются числами, а не названиями?
— Да.
— Удивительно! А людей (щелк!) тоже различают по числам?
— Нет, по именам, если только они не ведут себя дурно... Сейчас у нас 1944 год.
— (Щелк!) 1944-й от чего?
— От Рождества нашего Господа — от начала христианской эры.
— Никогда (щелк!) не слышал об этом.
— А какой сейчас год по квинанитскому календарю?
Летописец разглядывал свиток, извлеченный по просьбе Эллери из кувшина в архивной комнате. Услышав вопрос Эллери, он изумленно уставился на него:
— Какой сейчас год? (Щелк!) Да будет благословен Вор'д! Откуда мне знать?
— Ну а кто, в таком случае, должен это знать?
— Никто! (Щелк!) Год не имеет имени, пока он не закончится. Совет собирается в последний день года и решает, как его назвать. Прошлый год назвали Годом, Когда Черная Овца Родила Близнецов. Позапрошлый — Годом Крупных Слив. Позапозапрошлый — Годом Гусениц. До него был Год Великого Ветра. А еще раньше...
Эллери следовал за ним в прошлое — через Год Потерянного Урожая, Год Землетрясения, Год Великих Дождей, Год, Когда Учитель Взял В Жены Барзилл, и так далее, вплоть до Года Странствия На Восток, когда квинаниты покинули Сан-Франциско. Это действительно был 1873 год.
— Как видишь (щелк!), мы прожили в нашей долине... сколько?.. семьдесят лет! Именно столько я насчитал для тебя. Это подтверждают старые писания.
Летописец указал на свиток, исписанный тем же «канцелярским почерком», которым пользовался Преемник в скрипториуме. Не мог ли какой-то учитель или Преемник давно минувших лет работать в лондонской адвокатской конторе — быть может, еще до того, как Диккенс писал отчеты о парламентских дебатах?
В этом месте, думал Эллери, возможно абсолютно все.
— А в старых писаниях говорится что-нибудь о пятидесяти серебряных долларах? — спросил он.
Летописец спрятал свиток в кувшин и прикрыл его чашей.
— Конечно, говорится! — Он поставил кувшин на полку, взял другой и вернулся с ним к столу. — Давай посмотрим (щелк!). «Год Последнего Странствия»... да, хм... — Пробежав пальцами по бумаге и не найдя то, что искал, он развернул свиток с другой стороны. — Ха! Смотри!
На желтой бумаге тем же архаичным почерком было написано следующее: «В этом году совет обсуждал, что делать с пятьюдесятью серебряными долларами. Кто-то предлагал закопать их в землю и забыть о них, поскольку мы обладаем большим богатством, чем это, которое нужно считать. Но совет проголосовал за то, чтобы их поместили в санктум и оставили там до того времени, когда будет принято иное решение».