И настанет день третий
Шрифт:
– Не только лишь одно удовольствие, – мой сосед перехватил поудобней слитки, которые нес. – Если дело выгорит и удастся кого-нибудь подставить, Моргана получит приз – сердце растерзанного по ее милости грешника.
– Сердце? – от отвращения я скривился.
– А чего вы удивляетесь? В умелых руках человеческое сердце сильная штука. А у Морганы, уж поверьте, руки умелые.
Слова незнакомца меня насторожили. Еще один знаток местных тайн и традиций. А кто его знает, может этот господин, не смотря на благородную, можно даже сказать располагающую внешность, ничем не лучше ведьмы? Осторожно, краем глаза, я стал
Как я ни силился, но так и не смог угадать ни национальность, ни социальную принадлежность, ни род занятий моего собеседника. Я снова и снова бросал на старика быстрые цепкие взгляды, а он, перехватывая их, лишь устало и снисходительно улыбался. В конце концов, незнакомцу надоело:
– Не мучайте себя, молодой человек, все равно не отгадаете. Вам никогда не доводилось встречаться с людьми подобными мне. Их просто не существует в вашем времени.
– И кто же вы, если не секрет?
– Секрета никакого нет. Я Раймон Луллий, философ, алхимик и маг.
Глава 9
Раймон Луллий! Честно говоря, не думал, что эта загадочная личность действительно существует. О нем говорила ведьма, а с некоторых пор я был склонен ей не доверять. Хотя странное дело, рассказ о чудодейственном философском камне оказался чистой правдой. И технологию изготовления золота Луллий тоже полностью подтвердил, правда, с некоторыми дополнениями, но их то Моргана могла просто-напросто не знать. О возможности или невозможности побега я решил мага не расспрашивать. Зачем понапрасну расстраивать человека? Его то тело уже лет семьсот как превратилось в прах. А вот мне следует поспешить.
Да, я не доверял ведьме, но доверял себе, своему разуму и своему инстинкту. Воскрешение возможно, если тело еще в товарном состоянии. С логикой здесь все в порядке. Значит, принимается за безоговорочную правду. Дальше. Дьявол предложил обмен – жизнь за мою беспутную душу. Он сказал, что делает это предложение всего один раз. Почему? Потому, что злопамятная сволочь и ублюдок, не прощающий отказов? Или все гораздо сложнее? Может спустя несколько дней грозный властитель подземного мира просто чисто технически не сможет выполнить свою часть договора? Более правдоподобно второе. Раз так, то все сходится. Факты сами собой выстраиваются в идеальную логическую цепочку с вполне понятным окончанием. Каким? Черт побери, да у меня осталось максимум два дня!!!
– Так вы говорите, что соотношение этих двух компонентов абсолютно не влияет на ход процесса?
Задавая свой очередной вопрос, я едва справился с накатившей паникой. Еще час-другой и наши с Луллием пути разойдутся навечно. А я еще так мало знаю.
– Если в реакции участвует избыточное количество Красного льва, в этом нет ничего страшного. Золото получится даже быстрее, чем при пропорции один к тысячи.
– А если на одну часть порошка взять полторы тысячи частей свинца?
– Золото получить не удастся, – алхимик заявил это категорично, со знанием дела.
Не удастся! Ага, нужной дорогой идете, товарищи!
– Ну, а если, например, один к тысяче ста? Или один к тысяче пятьдесят? Откуда взялась пропорция один к тысяче? Уж больно цифры в ней ровные и красивые.
– Вы правы, конечно, для удобства данные округлили. Оставили кое какой запас, так… на всякий случай, принимая во внимание тупость и нерадивость местных ремесленников. Но в целом пропорция рассчитана, чтобы для превращения в золото максимального количества дешевого свинца потребовалось минимальное количество дорогого в производстве универсального эликсира.
– Философского камня? – уточнил я последнее понятие.
– Именно его, – согласился Раймон Луллий. – Эликсир это мое собственное название данного вещества.
– Значит, точной границы вы не знаете, – прокряхтел я сокрушенно.
– Молодой человек, ну скажите на милость как ее можно выяснить? – алхимик улыбнулся. – Вы же видите, как тут все организовано! Эликсир грузится в вагонетки насыпом, и говорить об особой точности не приходится. Одна тележка с недогрузом, другая с перегрузом. Пятьдесят фунтов туда, пятьдесят сюда. Все на глаз.
– Ну, это здесь. А как вы поступали там, на верху, когда еще были человеком и колдовали в своей лаборатории?
– В лаборатории…
Луллий как то сразу скис и начал неопределенно осматриваться по сторонам. То ли искал кого, то ли наоборот боялся, что нас подслушают. В конце концов, он вплотную приблизил свое лицо к моему и, пристально глядя мне в глаза, поинтересовался:
– А вы умеете хранить тайну?
– Могу, – мой ответ последовал незамедлительно и без малейшего колебания.
– Поклянитесь, что никому не расскажете.
– Чтоб я сдох! – любимая клятва оказалась наготове.
– Хорошо.
Луллий удовлетворенно кивнул, однако, все равно продолжал молчать. На лице его отражались сомнение, растерянность, а может даже и страх. Ему просто необходим был толчок.
– Вы сомневаетесь в моей честности? Я человек благородный и мое слово тверже алмаза. – Пришлось тут же разыграть сцену уязвленного дворянского самолюбия. Наверняка во времена, когда мой собеседник еще ходил по земле, благородное сословие именно так реагировало на проявленное к нему недоверие.
– Что вы, что вы! – алхимик поспешил меня успокоить. – Дело совсем не в вас… Дело во мне.
Я не стал ничего говорить. В душе мага происходила внутренняя борьба. Это сразу заметно. Не зная в чем причина, одним неверным словом я мог обидеть, оттолкнуть, замкнуть его и тем самым обрубить свою единственную путеводную нить.
Но старик оказался крепким. Он справился как со своими душевными муками, так и с нерешительностью:
– Я стар. Вся жизнь отдана науке и просвещению. Мое имя известно миллионам людей, и поэтому очень тяжело… – готовясь к главной части, он помедлил. – Очень тяжело признаваться в том, что я солгал. Солгал всему миру.