И настанет день третий
Шрифт:
Я продолжал молчать, гадая к добру такие откровения или нет. «Солгал всему миру» это что значит? В моем трактате «О росте волос в носу» закралась ошибка на станице сто тридцать шесть. Или – я упал с лестницы и последние двадцать лет жизни уже ничерта не соображал и не помнил, даже как звали мою любимую мамочку. Как бы там ни было, я терпеливо ждал.
– У меня ничего не вышло, – прошептал Луллий сдавленным голосом. – Золото не удалось получить не из свинца, не из ртути.
– Обидно.
Мне действительно стало до жути обидно. Я потерял эксперта. Что стоит маг-неудачник? Что он может объяснить, если сам ничерта не знает и не понимает?
– Однако я шел по
– В чем же отличие? Почему вы так и не получили золото, а здесь его разливают без счета, прямо как минеральную воду в пластиковые бутылки?
– Трудно сказать.
Старик весь поник. Показалось, что слитки свинца, которые он нес, стали весить в два раза больше, так он сгорбился, так тяжелы стали его шаги.
– Неужели за семь веков вы так и не вычислили, где именно закралась ошибка?
– Увы, – на Луллия было жалко смотреть. – Единственное объяснение, которое приходит на ум, это сверхъестественность золотообразующего процесса. Здесь заканчивается химия и начинается магия. Причем, не те жалкие фокусы, которыми грешили как я, так и многие из моих коллег. Здесь господствует магия самого высокого, недоступного человеку уровня.
Да уж, задачка! От злости я заскрежетал зубами. Одно дело разузнать последовательность смешиваний и нагреваний цветных порошков, и совсем другое разобраться в магии. Причем, как на первое, так и на второе у меня осталось аж целых два дня!
Кстати, о времени. Если немедленно не изобрести надежный способ измерения времени, то всем моим потугам грош цена. Я уже сейчас практически утратил счет часам. Даже не знаю сколько я здесь. Думаю, что сутки. Но это лишь мои субъективные ощущения. А как там и что на самом деле? И привязаться абсолютно не к чему. С горем пополам можно было бы попробовать ориентироваться по физиологическим потребностям организма. Но их попросту нет. Есть и пить хочется просто жутко, но, увы, нечего. Спать? Ага, поспишь тут! Ходить в гальюн? Если не пьешь и не ешь, то на кой хрен тебе гальюн? Короче, полный временной коллапс.
Чем больше я думал, тем все более беспросветным виделось будущее. Ответы на самые главные, жизненно важные вопросы так и не находились. Естественно… а чего еще можно ожидать? В аду я всего ничего, а уже разинул пасть на его самые сокровенные тайны. Не бывает такого. Мне и так несказанно повезло. Многие и за тысячу лет не узнают того, до чего я докопался всего за несколько часов. Но с другой стороны не узнают они только потому, что и не хотят ничего узнавать, потому, что смирились, потому, что опустили руки. Я же совсем другое дело. Я крыса. Пока существует хотя бы один, хотя бы призрачный шанс я буду бороться и искать, искать и бороться!
Вокруг становилось значительно светлее. И дело было совсем не в пылающих горнах и не в возросшем количестве факелов. Свет этот шел из самих недр, словно там пряталось еще одно солнце.
Подойти к обрыву и заглянуть вниз я долго не решался. Не балдею, знаете ли, от высоты, а от высотищи и подавно. Да и сам край доверия не внушал – растрескавшийся, сплошь усыпанный мелкой скользкой щебенкой. Бр-р-р, надо быть полным идиотом, чтобы туда соваться!
Ну, значит, я идиот. Поздравив себя с этим почетным званием, я стал меленькими шажками подбираться к пугающей бездне. Конечно, ради праздного любопытства я туда бы в жизни не сунулся, но тут совсем другой случай. Чтобы просчитать свой следующий ход я должен знать, что там впереди.
Можно стоять в окне шестнадцатого этажа и с ужасом представлять, что вот-вот грохнешься вниз. Ноги становятся ватными и норовят зацепиться за идеально ровный подоконник. Руки леденеют, их невозможно оторвать от судорожно сжимаемой оконной створки. В голове водоворот, в горле рвотный спазм. Но страх высоты моментально отпускает, когда взгляд фокусируется на твоей купленной за кровно заработанные денежки «восьмерке». Она припаркована внизу, на том самом месте, где еще каких-то десять лет назад на уютной детской площадке резвились детишки. Однако, что там с моим обожаемым автомобилем? С этого шедевра техники, произведенного умелыми вазовскими танкостроителями, какая-то шпана свинчивает практически новые, откатавшие всего три сезона колеса. Кошмар! Вмиг забывается все. Ты отпускаешь бесполезную в борьбе с автограбителями раму и остервенело машешь руками, извергая при этом самые изощренные ругательства, подобающие данному моменту. Но одновременно с попытками отпугнуть мерзавцев, ты зорко наблюдаешь. Мозг вновь чист, ясен и вовсю пытается запомнить приметы преступников. Так полагается. Прибывший на место происшествия милицейский наряд должен спросить, если не забудет, конечно. Но ты им напомнишь, обязательно напомнишь. Иначе какого черта ты сейчас стараешься, уже практически выпрыгнув из окна. А высота? Какая нахрен высота! Гра-а-а-бят!
Моя теперешняя ситуация до боли похожа. Ощутив под собой глубину, в которую останкинская телевышка ухнет без следа, я по идее должен был зашататься, затрястись как осиновый лист и в страхе отпрянуть назад. Но не отпрянул. Околдованный и парализованный, я не отрываясь, смотрел на текущую в глубине золотую светящуюся реку. Исток она брала немного ниже того места, где я стоял, полкилометра, не более. Прижавшись к стенке исполинского колодца, извиваясь яркой спиралью, солнечный поток уходил вглубь, где и впадал в сияющее огненное море.
Я все глядел и глядел. Разум говорил, что подо мной тысячи тонн расплавленного металла, но почему-то он не воспринимался как что-то пугающее или опасное. В золотистом сиянии я видел свет родного очага, уют, покой и любовь. Огненно-рыжая девушка прижималась ко мне своим нагим обжигающе горячим телом. Ее взгляд полон ласки, ее руки нежны, ее губы сладки как мед, ее дыхание…
– Молодой человек, отойдите от края, сорветесь ведь.
Более отвратного голоса я не слышал никогда в своей жизни. Грубый, наглый, алчный. Этот человек – он недруг. Он пришел, чтобы отнять мой прекрасный мир, в котором царила гармония, нежность и любовь. Мир, в котором я купался в ласках моей рыжеволосой богини. Нет! Не допущу! Не дам! Я развернулся и ринулся на голос.
Мой напор был яростен и неудержим. Горячность, достойная пацана, застукавшего приятеля, шмонающим карманы своей, оставленной в гардеробе, куртки. Так бывает. Вмиг накатит, и ты готов убить подвернувшегося под руку, в общем-то и не особо провинившегося человека. Старому испанскому магу могло изрядно достаться, но я поскользнулся. Нога поехала по мелкой щебенке. По-дурацки взмахнув руками, я грохнулся лицом вниз. Удар оказался достаточно сильным, чтобы сбить пелену наваждения. Выходит, иногда все-таки полезно биться лбом. Мозги проясняются, и ты снова начинаешь трезво глядеть на мир. Луллий перестал быть обидчиком и изувером, посягнувшим на мое самое сокровенное сокровище. Он снова превратился в безобидного старикашку, глядящего укоризненно и вместе с тем сочувственно.