И нет конца паломничеству
Шрифт:
— Ты меня прогоняешь?
— Господи, нет, напротив! — почти прошептал Грач и понизил голос еще, хотя это, казалось, было невозможно. — Я не знаю, по душе ли тебе это… Но, сэр Джон… Риз… я хочу предложить тебе свое покровительство в обмен на службу.
Ризу показалось, что он ослышался, но переспросить не смог; Грач, похоже, понял, потому что продолжил мягко:
— Я знаю, что предыдущий сеньор предал тебя. Я никогда так не поступлю.
Язык тяжело повернулся во рту.
— Даже ради благой цели?
— Нет благой цели, которая оправдала бы предательство, — твердо ответил Грач.
Риз подумал, что большей чуши не слышал и что удивительно, до чего
Но сказал он иное:
— Я твой, милорд.
И добавил, увидев, как просветлело лицо его патрона:
— Только на колени сейчас встать не смогу.
— Важно намерение, а не ритуал, — ответил Грач. — Знай, что, пока жив, я от тебя не отступлюсь. Словом и дыханием.
Опираясь на здоровую ногу Риза, он все-таки поднялся. Положил руки ему на плечи, наклонился и поцеловал — крепко и прохладно.
Так короли целуют герцогов; так не целуют безлошадных рыцарей, подобранных чуть ли не на улице. У Риза на миг бешено зашлось сердце, а потом застучало спокойно и ровно.
Интерлюдия 11. О природе видений
Видения пошли с силой, прорвали плотину. Вечером, в чаду факелов; утром, на равнине, залитой светом молодого зимнего солнца; на спине скачущей тельтом лошади. И все в этих видениях только одно: кровь, смерть, беда… Сколько такого способен выдержать человек?
Глава 11. Миссис Морган и леди Грация
Зиму следующего года Джон Риз проводил в Лондоне, и после многих лет в полуденных землях это казалось ему наказанием свыше.
Погода выдалась морозная, неудачная для торговли: Темза промерзла настолько, что корабли не могли заходить в порт. Улицы сделались чище: люди сидели по домам, не высовываясь. Нос за дверь показывали только богачи, укутавшись толстыми шубами, или безрассудная молодежь, желавшая порассекать лед Темзы на деревянных чурбаках, привязанных к сапогам и башмакам. За две недели морозов, ударивших сразу после Рождества, Риз успел дочитать до конца одну книгу из обширной библиотеки Грача (сборник абсолютно неприличных стихов на окситанском), а также начать и бросить еще несколько, в том числе трактат Аристотеля о смехе. А еще — соскучиться по хорошей драке, пусть даже с молодчиками, против которых зазорно обнажать меч.
Именно об этом спросила его миссис Морган, когда Риз объявился у нее на пороге:
— Во имя Пресвятой Девы, никак я вижу Седого Вестника! — воскликнула она. (Этим прозвищем сама же Зои его и наградила, и оно нравилось Ризу еще меньше, чем «Черный человек»). — Ну, кому из моих девочек на сей раз грозит опасность? За счет кого вы постараетесь сделать наш мир чище, о сэр рыцарь?
Риз склонился к ее руке, словно к руке знатной дамы. Ему не приходилось для этого упражняться в актерской игре, все получалось само собой: гостиная, в которой миссис Морган его принимала, сделала бы честь даже окситанской или итальянской аристократке средней руки, не то что английской, а Зои держалась с таким изяществом, что трудно было заподозрить ее крестьянское происхождение. Ее темно-фиолетовое блио было скроено по последней моде, и глубина оттенка выдавала его заграничное происхождение, а высветленные уксусом волосы покрывала тонкая, забранная жемчугом серебристая сетка. Любезничала же она так, как это было принято в солнечном Провансе.
Миссис Зои Морган владела двумя заведениями: одно для публики поприличней, другое — в портовом районе. В последнее Зои никогда не наведывалась
— Нет, моя госпожа, на сей раз я явился к вам по другому поводу, — произнес Риз максимально мягким тоном.
— Что я слышу! — чарующе улыбнулась она. — Неужели наш неприступный герой решил осчастливить одну из моих девочек? Ваша строгость достойна уважения, но помните, что даже церковь не имеет ничего против. [33]
33
Проституция действительно признавалась церковью как меньшее зло, спасающее мужчин от более страшных грехов — мастурбации и гомосексуализма.
— Не сегодня, моя госпожа. Я пришел за тем, чего у вас еще больше, чем очарования.
— О, — сказала Зои более серьезным тоном. — Что же вы хотите узнать, о доблестный рыцарь? И чем готовы за это заплатить? Ведь, кажется, после того дела с пропавшей Библией я больше ничего вам не должна.
— Не должны, мадам. Я заплачу вам услугой или звонкой монетой, как всегда.
— Ну, если уж мне не суждено получить вас, я получу хотя бы ваши услуги, — томно улыбнулась Зои. — Спрашивайте, сэр Джон.
Зои любила пошутить, что Риз наведывается к ее девочкам только чтобы почесать кулаки о тех, кто их обижает. На самом же деле никогда еще Риз не встречал человека, столь осведомленного о лондонских сплетнях и слухах — кроме, может быть, Грача. Но Грач, если можно так выразиться, летал довольно высоко, у него почти не было выхода на подводные течения и бурления в грязном подбрюшье Лондона. Тогда как Зои знала все и всех. И даже сплетни о высшей знати она получала иногда (хоть и не всегда) на день-два быстрее, чем прочие осведомители Грача.
Еще Риз знал о ней, что никакая она не миссис (во всяком случае, мистера Моргана никто никогда не видел). Но любой хозяйке борделя требовался флер респектабельности, и Зои умела создать его лучше иных добропорядочных дам. Ее порядочность проявлялась в том, что она никогда не нарушала договоренностей и не продавалась дважды.
Предложив ей деньги, Риз мог быть уверен, что она никому не расскажет, что его интересовало.
— Когда король собирается отбыть в Гиень?
На лице у Зои отразилось легкое удивление, потом она рассмеялась.
— Во имя Вседержителя, вы думаете, я интересуюсь вопросами большой политики? Вы говорите о его союзе с Раймондом Тулузским [34] ?
— Да, о союзе, о вассальной клятве, которую граф обещал принести ему еще очень давно…
— Но со свойственной ему хитростью откладывал, — подхватила Зои. — О! Значит, вам достоверно известно, что Генрих потерял терпение и собирается нанести визит графу уже этой весной?
— Да, вроде того, — сказал Риз.
— Увы, это больше того, чем известно мне, — Зои с сожалением покачала головой. — Насколько я знаю, двор пока не собирается никуда трогаться. Впрочем, Генрих печально известен среди придворных своими рывками с места. Этот человек готов ночевать хоть в сарае, хоть в открытом поле, если не найдется крыши над головой!
34
Существовало штук семь или девять Раймондов Тулузских; в данном случае речь идет об отце лирического героя Лоры Бочаровой.