И нет конца паломничеству
Шрифт:
Моряки — народ отчаянный, среди них попадаются всякие люди: и бывшие оруженосцы (порой даже рыцари), и бывшие наемники, и грабители, и купцы… в общем, корабельная команда управляться с оружием умела. Ризу понадобилось только прикрикнуть на тех, что поглупее, чтобы встали боком к борту.
Сам Риз тоже взял лук и умудрился пару раз выстрелить, даже один раз вроде попал в кого-то. Он считал себя средним стрелком — тренироваться всегда было некогда — так что, скорее, просто повезло.
Но при стычке двух кораблей мало кто рассчитывает на серьезный урон от лучников, разве что на корабле есть греческий огонь [42] .
42
Греческий огонь — предтеча напалма.
«А может быть, и наш Лоренцо не хочет повредить товар, — подумал Риз с усмешкой. — Ганзейский-то когг тоже купеческий!»
С той стороны смеялись, улюлюкали и называли их мазилами на дикой смеси языков, экипаж Лоренцо не оставался в долгу.
— Ах вы, дети ишака! — орал темнокожий матрос по левую руку от Риза на арабском. — Идите сюда, я напою вас кипящей мочой!
Ризу давно не доводилось участвовать в бою — пусть не самом честном, но простом и понятном, чтобы по одну сторону свои, по другую чужие. Предвкушение уже пело в нем. Он выстрелил еще раз, но, хотя корабли и сблизились, стрела ушла в молоко. Чужая стрела, вражеская, мазнула мимо щеки и упала на палубу — на излете.
Наконец, корабли подошли так близко, что вот-вот можно стало бросать абордажные крючья. Лоренцо бросил свой первым. Тут же полетели веревки и с другого корабля; в момент суда притянуло друг к другу, то ли под действием той загадочной инерции, о которой говорил Грач, то ли морякам с обеих сторон очень уж хотелось драться.
Кто-то издал боевой клич, кто-то изготовился прыгать…
— Стоять! — заорал Риз страшным голосом. — Стоять! Сперва они к нам!
— Эй! — вдруг на бортик корабля напротив вскочила стройная и гибкая фигурка: и не боится пацан, что его изрешетят стрелами!
Но пацан сорвал с головы платок, показывая слишком длинные для мальчишки волосы, и закричал слишком высоким и мелодичным голосом на хорошей латыни:
— Эй, сэр чурбан, рыцарь ощипанного дрозда! Слышишь меня? Твой хозяин с тобой?
Риз сжал зубы.
— Лучше я познакомлю тебя с моей хозяйкой, — он поднял руку с палашом.
— Ну вот, — ослепительно улыбнулась Юдифь. — Я так и знала! Ты бы от него надолго не отстал, бедный песик! Меня вел сам Господь и привел к нему!
Позабыв о собственном приказе, Риз перемахнул на ту сторону. Как это случилось, он сам не понял — затмение нашло. Пролом между двумя кораблями вдруг оказался под ним, а потом позади, и он балансировал на узком борту, а потом резанул кого-то по руке (неистово закричали) — только чтобы достать до Юдифи.
А она, черт ее побери, ухмылялась. Эту ухмылку он словно видел сквозь спины ганзейских моряков, которые сомкнули перед Юдифью ряды, защищая. Риз собирался прорубиться, он хотел вытрясти ее…
— Эй, вперед! — крикнул Фаско, изготовясь прыгать на когг.
Юдифь крикнула что-то на германском (этого языка Риз почти не знал, а потому понял только слово «прекратить», и еще «к чертовой матери»). Оружие ганзейцев со звоном посыпалось на палубу.
Риз уже ничего не понимал.
— Не переживай, — Юдифь словно ответила на его мысли, бесстыдно глядя прямо в глаза. — Непонимание — твое естественное состояние.
Грач
— Ну вот что вас туда понесло? — спрашивал он, видимо, от нервов перейдя со своей обычной латыни на нормандский и называя Риза на «вы», хотя на латыни обычно использовал более интимное обращение. (По его выговору Риз даже решил, что это родной язык Грача, хотя и не испытывал полной уверенности.) — Без вас бы не обошлось? Увидели Юдифь и обрушились на нее всей мощью своего гнева? Разве вы не понимаете, что именно на это она и рассчитывала?
— Я, между прочим, нахожусь здесь, лорд Руквуд, — жизнерадостно прощебетала Юдифь на латыни.
Трюм скудно освещался дневным светом из крошечного квадратного окошка под потолком. В синеватом луче лицо Юдифи, сидящей на бочке с солониной, напоминало то ли святую с витража, то ли покойницу, только карие глаза сверкали живым, горячечным блеском.
— Вы и этот язык знаете, — вздохнул Грач.
— Как можно жить в Европе в благословенном двенадцатом веке и не знать хотя бы основных языков? — проговорила она, приподняв брови. — Ну же, мой лорд, как вы могли так плохо обо мне подумать?
— Не называйте меня «мой лорд», — Грач сверкнул на нее глазами. — Вы мне ничего не должны, и я вам ничего не должен.
— Но я так хочу вам служить! — Юдифь вздохнула. — Или, точнее, не вам, а Той, кому вы служите.
(Риз отчетливо услышал большую букву в слове «Той»).
— Кому я служу, по-вашему? — Грач замер с бинтами в руке.
— Той, — ответила Юдифь, улыбаясь. — Высшей силе. О, я знаю, теологи считают, что Господь сотворил мужчину по образу и подобию своему, а затем уж сделал женщину, просто исправляя недоработку. Но мне гораздо больше нравится мысль, что в каждом из нас отражение бытия божия во всей его полноте… а потому, разумеется, я могу называть Ее как мне нравится, правда? Хотя, если вам так удобнее, можете считать, что я служу Богоматери.
Она подмигнула.
— Не знаю, что вы обо мне вообразили, — сказал Грач. — То, что мы с вами в одной лодке… в данный момент буквально… вовсе не значит, что я выполняю божественную волю. Вы знаете: я живу обычной жизнью, иногда мне случается спасти кого-нибудь… Но вот сейчас я путешествую исключительно по своим собственным делам. Если вы знаете, что я лорд Руквуд, вы знаете и то, что у меня обширные торговые связи, которые нуждаются в моем внимании.
— И поэтому вы, когда еще и снег толком не сошел, предпринимаете опасное путешествие в Лангедок [43] — как раз тогда, когда туда направляется король? — с иронией поинтересовалась Юдифь.
43
Для целей этого фика Лангедок — Окситания, т. е. юг Франции.
— Совпадение, — отрезал Грач. — Сэр Джон, подвигайте рукой, не туго?
Риз послушно пошевелил плечом, не сводя глаз с Юдифи. Он вообще сверлил ее взглядом с самого начала и не дал ей сесть поблизости от Грача, как она хотела. Он многократно превосходил ее телесной силой, даже с одной рукой, но рисковать не хотелось.
— Нормально? — повторил Грач вопрос.
— Превосходно, — буркнул Риз.
Он отметил, что Грач захватил с собой мягкой ткани, специально на бинты. Это при том, что багаж его еще на пристани показался Ризу очень скромным, особенно для человека его положения.