И нет мне прощения
Шрифт:
– Знаете, как в древнегреческих мифах: там боги, титаны, герои… И в операх, конечно.
– А не в вашем кругу они водятся? – удивился Кис, который давно героев нигде не видал.
– Не в прямом смысле. Аиду мог увлечь, скорее, какой-нибудь бедный поэт или художник, творческая личность, талант с высоким потенциалом, – плохой поэт или художник ее бы не привлек, тут можно не сомневаться, у сестры есть чутье и вкус… И в то же время не эгоист. Он должен быть добрым. И нежным. Заботливым.
– Красивым?
– Не
– Значит, не обязательно красавец, довольно рослый, талантливый, – начал повторять Кис, – при этом добрый, нежный… А это можно по внешности определить?
– Доброту?
– Ну да. А то бывает, как в старом фильме поется: «На лицо ужасные, добрые внутри»!
Манон засмеялась.
– Знаете что? Приходите ко мне в фонд, – она продиктовала адрес. – В два часа дня. У меня будет встреча… С человеком, который мог бы завоевать сердце Даши.
– Мог бы? – переспросил детектив.
– Вы правильно поняли. С этим человеком Дашунька не была знакома. Он всего лишь относится к типажу, который бы ей понравился. Сами увидите.
Около полудня детектив устроился возле директорского стола Манон в ее кабинете. Девушка выглядела из рук вон плохо: лицо опухшее, глаза покрасневшие, – словно прилично перепила накануне. Или слишком много плакала?
Спрашивать Алексей постеснялся, да и не его это дело. Он просто сидел и ждал, пока явится тот, кого Манон обозначила как типаж, достойный любви сестры.
Долго ждать не пришлось: в двери кабинета появилось сначала инвалидное кресло, в котором сидела девушка-подросток, а затем, за спинкой каталки, возник молодой человек.
Алексею не требовались пояснения: одухотворенная внешность этого парня (как и его сестры, впрочем) говорила сама за себя. Хотя кое-что его насторожило, пожалуй.
Некоторое время они с Манон оживленно обсуждали сроки, в которые можно будет установить девочке протез руки, и вскоре покинули кабинет.
– Такой вот примерно тип, Алексей Андреевич, – произнесла Манон, когда за посетителями закрылась дверь.
– Вы уверены?
– Странный вопрос. Что вас не устраивает?
– Да меня-то все… Но, как бы так сказать поделикатнее…
– Да скажите уж неделикатно! – не выдержала Манон.
– Он женщинами не интересуется… Возможно, он гомо…
– Он иконы пишет, – холодно перебила детектива Манон. – Но пока у него нет статуса иконописца, там все непросто. Ему еще учиться надо и, насколько я разбираюсь в вопросе, принять монашеский сан…
– А-а-а, это тоже объясняет… – Кис чувствовал себя очень неловко. Манон показала
– Нет, ну вы тупой, извините! – рассердилась Манон. – Разве я сказала, что у Аиды был роман с Павлом?! Я решила показать его вам как образец человека, которым могла увлечься моя сестра!
– Она могла увлечься монахом?..
– О-о-о… – возопила Манон.
– Нет, ну я понял, он очень одухотворенный…
Алексей не был уверен, что Павел сказал Манон правду насчет икон. Он мог оказаться геем. Или латентным геем, – из тех, кто осуждает гомосексуализм и предпочитает уйти в религию, подальше от реальности своей природы, коей стыдится.
– В общем, идею я уяснил, – встал он. – Спасибо.
Манон его окликнула, когда он открывал дверь.
– Алексей Андреевич!
– Да? – обернулся он.
– Как вы это разглядели? Что Павел… э-э-э… женщинами не интересуется… Так быстро?
– Не знаю. Это видно.
– А я… Я не увидела… Пока мне Наташа, его сестра, не сказала.
– Манон, я тертый калач… У меня профессия такая… Я по лицам многое угадываю… Хотя не всегда, – решил быть честным детектив. – Случаются и промахи.
– Но сейчас вы в точку попали.
Алексею показалось, что данная фраза была произнесена с досадой. Ну, точно, Павел ей нравился! Пока она не узнала о его страсти к иконам.
Прежде чем снова взяться за ручку двери, он, посмотрев на девушку, на ее покрасневшие глаза, произнес для самого себя неожиданно:
– Вы поосторожнее с алкоголем, Манон…
Она грустно усмехнулась в ответ, чем укрепила Алексея в его предположении.
– Я серьезно! Когда человеку плохо, он нередко ищет утешения в вине… или водке… в алкоголе, в общем… Но это опасно. Не потому, что вы выпили какое-то количество, а потому, что это может войти в привычку… Вроде рефлекса: мне плохо – я пью. Чтоб утешиться. Только привычка эта опасная…
Манон улыбнулась.
– Спасибо, что беспокоитесь. Но не стоит труда. Вчера я действительно напилась до чертиков… У меня даже галлюцинации начались. Это очень неприятно, так что желания повторить данный опыт у меня нет!
– Галлюцинации? И сколько же вы выпили вчера?
– Много… – Манон смутилась. – Бокала четыре… Или пять…
– Чего?
– Белого вина. «Сотерн».
Кис вернулся и сел обратно в кресло. Ему не нравилось то, что сказала Манон. От белого вина не бывает галлюцинаций. Даже у неискушенных в алкоголе девиц!