И невозможное вожможно
Шрифт:
— Ну, вот и готово,— сообщил наконец Петр и устало откинулся на подушку.
Михаил облегченно вздохнул.
— Два часа сидел без движения... Показывай, что там у тебя получилось?.. Смотри-ка, Ипполитыч! Похож?
— Здорово. Ишь ты!— сказал Ипполитыч.
— Послушай, а как же ты научился рисовать ногой?— не удержался я.
Петр ответил не сразу, а потом рассказал:
— Когда я вышел из заключения, сперва обрадовался свободе, но вскоре понял, что совершенно беспомощен. Вот так очутился я здесь, в клинике. Времени для
Рассказчик замолчал. Некоторое время в палате стояла тишина.
— Ну, молодец!— похвалил Михаил, любуясь портретом.
Будникова навещала его жена Валя, однажды она сказала, что придет с подругой Лидой. У нее чуть парализованы рука и нога. Вообще славная девушка.
И вот они пришли вдвоем. У Валиной спутницы — слегка откинутые волосы, на левой щеке родинка. Во всей фигуре — неуловимая женственность.
«Должно быть, это и есть Лида»,— подумал я и не ошибся. Валя представила нас друг другу.
Я заметил; глаза у Лиды озорные, светятся лукавством. От смущения я опоздал подать руку.
— Что же вы знакомите меня с таким робким кавалером?— шутливо бросила Лида.
— Он еще не прирученный,— пояснил Петр. Все засмеялись, и в палате стало радостно и солнечно. Мы вышли в больничный сад и долго гуляли. Самым замечательным было то, что никто из нас, обиженных судьбой, не вспоминал о своих недугах.
После процедур я лежал на койке и наблюдал за Ипполитычем. Из глаз его текли слезы, и он вытирал их своей могучей рукой.
— Что с вами, Ипполитыч?— спросил я.
— Хорошего мало. Врач выписывать собрался,— вздохнул он.— А чему радоваться-то? Что я могу? Только есть и спать?
В это время послышался голос врача Веры Яковлевны:
— А вот и мы.
Вместе с ней вошла молодая девушка, Люся, методист лечебной физкультуры.
— Будем учиться ходить,— сказала Вера Яковлевна, обращаясь к Ипполитычу.
— Да вы же меня не удержите,— прохрипел Ипполитыч.
— А мы с Валерием для чего?— отозвался Михаил.— Ну давай, давай, Ипполитыч.
Все вместе мы поднимаем Ипполитыча, и он делает шаг, другой.
— Дайте отдохнуть,— взволнованно просит он.— А ведь я пойду, ей-ей, пойду, спасибо вам, други.— И его глаза опять заблестели. Но это были слезы надежды.
— Ладно, благодарить будете потом,— прервала его Люся,— А теперь давайте ходить.
— Дайте мне костыль, он в углу стоит. Попробую сам.
Михаил подает костыль. Опираясь на него, Ипполитыч снова старательно делает шаг и...
— Теперь Люся к вам два раза в день будет приходить,—
Ипполитыч с благодарностью смотрит на Люсю, а та смущенно отводит взгляд, показывая, что благодарить нужно ее учительницу — Веру Яковлевну, которая много выпустила таких волшебниц, как Люся, умеющих делать чудеса.
Вера Яковлевна посмотрела на меня и узнала.
— Завьялов, кажется? Припоминаю — вы со своим учителем приезжали к нам на консультацию. Десятилетку-то окончили?
— Уже и библиотечный институт окончил. Работаю в Библиотеке имени Ленина.
— Рада за вас. Итак, перейдем к нашим делам. Скажите, как давно вы занимались лечебной физкультурой?
— Я и сейчас занимаюсь.
— Совсем хорошо!— похвалила Вера Яковлевна,— А какие упражнения делаете?
Я показал. Вера Яковлевна одобрила комплекс и назначила время моих занятий лечебной физкультурой.
Воскресенье — день посещений. Прохаживаясь по вестибюлю, жду, когда ко мне придут, а перед глазами счастливое лицо Ипполитыча, сделавшего первый шаг.
Как мало нужно человеку, чтобы он стал счастливее — всего-навсего внимание. Вспомнились мне артель и хор. Первый концерт. У девчат были тогда такие же счастливые лица, как у Ипполитыча.
Кто-то осторожно тронул меня за рукав. Обернувшись, увидел Федора Андреевича Колосова, встречи с которым всегда напоминали мне о первом посещении Ленинской библиотеки.
— Какими судьбами?!— удивился я.
— Вот взял и приехал, есть новости!
— Какие же?
— Твою библиографию по истории заводов спрашивают.
— Что ты говоришь? А от кого ты это узнал?
— Проходил случайно через справочно-библиографический отдел и видел, как с твоей рукописью работал читатель.
— Это замечательно!— воскликнул я.— Да ты знаешь, что это для меня значит?!
— Понимаю,— серьезно ответил Федор.— Не зря ты трудился, нужна твоя работа. Вот и поправляйся скорей, не раскисай здесь.
Глава 3
После двухмесячного перерыва я возвратился на работу. Радостно было вновь увидеть мраморные колонны и знакомые лица. Но что это?.. Почему у служебного входа так много народу? А вот и Федор Андреевич.
— Федор Андреевич, почему народ?
— Нашего директора Павла Михайловича Богачева хоронят.
— Хоронят?.. Павла Михайловича?..
— Инфаркт...— добавил он.
Держась за руки, мы с трудом пробираемся через толпу. Доносятся слова:
— Человек с большой буквы был...
«Был»... Как странно слышать это о жизнерадостном человеке. Теперь о нем говорят, употребляя это проклятое «был». Трудно стало дышать: передо мной портрет, окаймленный траурной рамкой...
Да, Павла Михайловича больше нет.
В зале стоит гроб с телом бывшего директора Ленинской библиотеки. В коридоре те, кто желает встать в почетный караул.