И никаких фантазий !
Шрифт:
– Значит, живой человек не может не быть политиком!
– обрадовался фантаст Петров.
– Если для него реальны ценности физического плана, - уточнила Оза.
– Презренные ценности, - сыронизировал фантаст Петров.
– Вовсе нет, - печально отвергла его иронию Оза.
– Зерно не может сразу стать цветком. И процесс роста не есть досадная потеря времени, но необходимое, достойное и часто счастливое становление духа, без которого он пуст и бледен.
– Ты несчастна?!
– встрепенулся фантаст Петров.
–
– Он таков, каким его сотворил ты...
– вздохнула Оза, после того, как я оказалась здесь.
– А другие?! Те, кого ты любила?!
– Они во мне, со мной, вокруг меня, но такие, какими я их знала прежде... Они вне времени... Это тоскливо... А с жизнью меня связываешь только ты, потому что я живу в тебе. И все, чем обладает твой дух, становится моим...
– И моя любовь к другим женщинам?
– удивился фантаст Петров.
– В твоей душе они сливаются воедино... во мне... со мной прежней...
– Тебя это не оскорбляет?
– Нет, ибо энергия твоей любви питает мою вселенную.
– Интересно, не будет ли оскорбительно для моих любимых узнать об этом?
– вздохнул фантаст Петров.
– О том, что они едины во мне, а не каждая сама по себе?
– Примерно так, - подтвердил он.
– Насколько я их знаю, нет, - попыталась успокоить его Оза.
– Правда, я знаю твоих жен через тебя...
– Вот именно, - кивнул фантаст Петров.
– Человеку свойственно воспринимать себя как непреходящую индивидуальную ценность.
– Каковой он и является, - подтвердила Оза.
– И ты хочешь, чтобы я молча наблюдал, как эти индивидуальные ценности намазывает на бутерброд ненасытный Властелин Пещерного Дна?!
– вдруг вернулся к основной теме фантаст Петров. Чтобы политики и впредь превращали мою жизнь и жизнь моих любимых в ползанье по скользкому темному дну пещеры в поисках съедобных червей и слизней, дабы продлить свое мучительное существование? Неужели ты не понимаешь, что в таких условиях почти невозможно оставаться поэтом?
– Да, если ты будешь ползать по дну пещеры и скулить, - согласилась Оза.
– Но у тебя есть путь наверх, вон из пещеры.
– Интеллектуальная абстракция, - усмехнулся фантаст Петров.
– А фактически это означает - распластаться на дне и позволить вытирать об себя ноги.
– Неправда!
– воскликнула Оза.
– Тебя уже нет на дне! И не будет, если ты не вернешься, чтобы начать политическую возню.
– Ты предлагаешь мне выкарабкиваться одному? А как же мои дети, жены, друзья?.. Пусть сами решают свои презренные физические проблемы?.. А как же любовь, которая питает твою вселенную? Ты хочешь, чтобы я ее предал? Как же тогда будешь жить ты?
– Ты должен вести их за собой! И не только их... Всех, кто услышит тебя... Но чтобы твое Слово было услышано, надо, чтобы прежде оно
– Я и собираюсь это сделать.
– То, что ты собираешься сказать, не поведет твоих любимых из пещеры. Напротив, швырнет их под ноги озлобленных властелинов дна.
– Ты преувеличиваешь, - усмехнулся фантаст Петров.
– Нынешние политики достаточно умны, чтобы понимать, что для Слова убийственно игнорирование его существования, а репрессии к автору только усиливают действенность Cлова... Теперь за Слово не сажают и не стреляют, его просто-напросто не замечают. И никакой рекламы автору...
– Это внешняя реакция... Но ты забываешь про оскорбленное самолюбие...
– напомнила Оза.
– Оно не будет знать покоя, пока не утолит жажду мести...
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, - усмехнулся фантаст Петров, - а я его уже сто лет не пил... И потом, откуда ты знаешь, что за Слово я скажу? Может, это будет как раз то, что тебе нужно... Я еще сам не знаю, как скажется... И скажется ли, вообще... а ты уже выступаешь в роли моего первого цензора.
– Я не цензор, я - сомнение... Твое сомнение.
– Я так полагаю, что не стоит делить шкуру неубитого медведя или, как говорят на востоке, считать несъеденные пельмени. Пусть что-то скажется, а там видно будет. Может, я уже и не способен сказать ничего вразумительного ни политикам, ни людям... Одни лишь малопонятные метафоры да фантазии...Хочу нормального человеческого слова, внятного всем.
– Воля твоя, - вздохнула Оза.
– Я тебе не нужна. Ты вполне самостоятелен.
– Не покидай меня!
– испугался фантаст Петров и встревоженно вслушался в молчащую темноту.
– Я не могу тебя покинуть, - еле слышно выдохнула Оза.
– И не хочу... Прими последний совет.
– С удовольствием!
– обрадовался фантаст Петров.
– Научись смотреть в зеркало... Найди пятнышко света в своих глазах и погружайся в него, освобождаясь от связей физического плана... Тогда ты сможешь увидеть меня, когда я тебе понадоблюсь. И не только меня. Это твоя тропинка в ментальный план...
– Спасибо!
– воскликнул фантаст Петров.
– Только я сомневаюсь, что у меня что-нибудь получится. Никакие чакры у меня не желают открываться, никакие медитации толком не получаются.
– А ты не сдавайся...
– посоветовала она.
– Открой глаза и посмотри в зеркало!
Фантаст Петров открыл глаза и посмотрел в темное зеркало, в котором отражался какой-то малюсенький светлый блик с улицы. Он начал впиваться в него взглядом, который все больше и больше затуманивался, и вдруг вздрогнул от яркой вспышки - в зеркале засветилось лицо Озы, которое он все это время пытался увидеть. Такое же, каким он его помнил - юное и загадочное и, в то же время, незнакомое - глубоко женское и грустное...