И никого не стало…
Шрифт:
– Мне кажется, я до утра не доживу, – шептал Никита. – Вспоминаю, как в далекой юности я уже так падал: бежал за уходящим троллейбусом, ну, типа последним, случайным… и хлопнулся так, что места живого не осталось. Ни единого перелома, но все тело – огнедышащий синяк…
– А утром будет еще веселее, – уныло заметила Ксюша. – Это так некстати. Но ничего страшного, будем держаться от демонов подальше, а если приблизятся, откроем огонь на поражение. Кстати, как тебе открытие – эта примечательная фраза из уст злоумышленника: «Это я, Ксюша»?
– Убивает наповал, – признался
– Ты так говоришь, словно я возражаю, – усмехнулась Ксюша. – Вот только объясни, как мне разбудить тебя через пару часов? Это реально?
– А ты толкни и убегай, – улыбнулся Никита.
«Пара часов» вылилась в беспробудную вечность. Он очнулся, когда в окно заглядывало ослепительное январское солнце, слепящие лучики сновали по глазам, доходчиво намекая, что пора бы и совесть иметь. Болели мышцы, голова, болело решительно ВСЕ. Женщина посапывала у него под мышкой, пускала пузыри, как малое дитя. Он закряхтел, отрывая голову от мятой подушки.
– Где мы, господи? – простонала Ксюша. – Я ничего не помню, все мозги отлежала…
«Это точно, – подумал Никита. – Мы не только вне закона, но и вне времени и пространства».
– Хотя бы живые, уже достижение… – прошептал он. – У иных и такого нет – ложатся живыми, а просыпаются мертвыми.
– Не могу поверить, – она привстала, расклеила слипшиеся глаза, – уже день.
– Причем критический. Такой критический, что даже выпить не хочется. Ну, ты и спать, дорогая…
– Прости, мне снился бездарный фильм с чудовищной актерской игрой, не могла оторваться. Что же это было с нами? Я торможу, как блондинка… Ни хрена себе! – она вскинула руку с часами. – Десять утра! Я не пойму, мы работаем или на больничном? Все, подъем! Раз уж взялись за этот гуж…
Они облачались в ватные штаны. Поверх жилетки Никита натянул другую, надежно скрывающую пистолет за поясом. Втиснулся в валенки и Ксюше посоветовал сделать то же самое. Через десять минут две странные фигуры, похожие на завернутые в вату кочерыжки, терзаемые мыслью, остался ли в этом доме хоть кто-то живой, вышли из комнаты. Двигались осторожно, проницая и вслушиваясь, ожидая пакостей отовсюду, пол под ногами мог разверзнуться, с потолка на голову могло что-нибудь обрушиться, из-за угла мог выскочить ирокез в медвежьих шкурах с кием наперевес. Но в доме царила глухая кладбищенская тишина.
У комнаты адвоката Чичерина они сделали первую остановку. Рассредоточились по косякам,
– Какого хрена? – хрипло и испуганно вымолвил адвокат.
Один был жив. Уже прогресс.
– Обслуживание номеров, – вкрадчиво сообщил Никита. В ходе «семейного совещания», сопровождающегося чисткой зубов, водными процедурами и поглощением холодного кофе, было принято историческое решение прекращать темнить и начинать показывать, кто в доме хозяин. – Но вы не волнуйтесь, мы не собираемся заходить. Хотели просто узнать, что с вами все в порядке.
– Идите к черту… – простонал адвокат. – Я не спал всю ночь…
– Бессонница? – пробормотала Ксюша. – Так пусть поищет себе бесстыдницу, скажи ему…
– Хорошо, спасибо, мы уходим, – сказал Никита, подавая знак сообщнице.
Они переместились на другую сторону коридора. Никита постучался и приложил ухо к двери. Аналогично проскрипели пружины.
– Чего надо? – настороженно спросил следователь. Дом определенно был набит живыми людьми.
– Доброе утро, – поздоровался Никита. – Это Тимофей.
– Доброе утро начинается с обеда, – отрезал Игорь Константинович. – Чего надо?
– Хотели убедиться, что вы еще с нами, – смиренно откликнулся Никита. – Спасибо.
В убежище следователя Волостного воцарилась озадаченная тишина. Никита с Ксюшей выскользнули на лестницу, спустились в холл, где было холодно, неуютно и продолжало назойливо пахнуть горелой человечиной.
– Налево, – бросил Никита. – Нанесем визит вежливости нашей очаровательной Ольге Дмитриевне.
В коридор, ответвляющийся от холла, он входил с опаской. Именно здесь прошедшей ночью развернулось сражение с «тенью», из которого он вышел пусть и победителем, но страшно разбитым. В ответ на стук из комнаты последовал стон мученицы. Они переглянулись: полку живых с каждой минутой прибывало.
– Кто еще? – раздраженным голосом вопросила Ольга Дмитриевна.
– Похоронное бюро «Прощай», – с серьезной миной прошептала Ксюша.
– Это Тимофей, – борясь со смехом, поведал Никита. – Мы проводим обход дома с целью выявления наличия живых людей. Вы там живая, женщина?
– Идите к той-то самой матери, – прохрипела красавица. – Какое вам дело до того, живая я или нет?
– Спасибо, – поблагодарил Никита и пробормотал сквозь зубы: – Крепитесь, Ольга Дмитриевна, скоро жизнь другая начнется. Впереди у вас целый мир непознанных возможностей…
– Другая? – задумалась Ксюша. – Или следующая?
– Не смеши меня, – шепнул он, проглатывая смешинку. – Переходим в левое крыло. Еще двоих осталось проведать. Если с ними все в порядке, думаю, можно начинать парад откровений.
У последних «подопечных» их поджидал сюрприз. На стук никто не отзывался, ни Валентина Максимовна, ни прокурор Иннокентий Адамович. Никита занервничал, закусил губу и постучался настойчивее. Неприятно становилось на душе. Какие бы гадости он ни творил подонкам мира сего, а являться виновником чьей-то смерти решительно не хотелось. В комнате царило безмолвие.