И нитка, втрое скрученная...

Ла Гума Алекс

Чарли Паулс пересек шоссе, оставив за собой на бетоне грязную дорожку следов. Он еще чувствовал у себя внутри тепло, был слегка навеселе от двух выпитых стаканчиков. Он шел и думал: «Что ж, она неплохая женщина». Он обошел колонку и улыбнулся хозяину гаража.

— Доброе утро, мистер Джордж, — сказал он.

— Доброе утро, — ответил Джордж Мостерт. Он давно заприметил этого парня, случалось, перебрасывался с ним словом-другим и однажды позволил ему взять домой кое-какой железный хлам. — Как дела? — сдержанно добавил он.

Чарли

огляделся по сторонам. Он сказал:

— Да так, помаленьку, мистер Джордж. — Потом посмотрел прямо в лицо Джорджу Мостерту и продолжал: — Послушайте, мистер Джордж, я вынужден снова просить вас об одолжении. Вы мне как-то дали жести залатать крышу. А теперь эта чертова крыша опять потекла. Просто заливает дождем лачугу, будь она неладна. Ну вот, я и подумал, уж вы-то точно выручите меня. В последний раз…

Джордж Мостерт уловил лесть и не дал ему кончить:

— За жестянками пришел?

— Если у вас есть ненужные, мистер Мостерт. — Чарли знал, что за гаражом целая куча этого хлама, но повел разговор так, будто просит Джорджа Мостерта о величайшей любезности, чтобы тот проникся сознанием собственного великодушия.

Джордж Мостерт вынул из кармана комбинезона грязный носовой платок, высморкался и, вытирая нос, сказал:

— Ну что ж, я думаю, что-нибудь найдется. Хотя все, что можно, ваш брат уже растащил. Остались части от автомобиля да всякий мусор. — И добавил: — Господи Иисусе, да ведь вся эта ваша… э-э-э… деревня выстроена из то го, что вы унесли отсюда.

Чарли улыбнулся и развел руками.

— Черт побери, — сказал он, — им следовало бы сделать вас мэром, мистер Джордж.

Мостерт бросил на него быстрый взгляд и не смог сдержать вспыхнувшего вдруг в душе чувства гордости, от которого что-то затрепетало в груди. Он усмехнулся, снова вытер нос и, шаркая ногами, поплелся на зады, за гараж. Чарли пошел за ним.

Осмелев, Чарли сказал:

— Слушайте, мистер Джордж, вы все здесь один да один. Разве нет? Зашли бы как-нибудь, мы бы что-нибудь сообразили, правда…

— «Что-нибудь сообразили?»

— Ну, что-нибудь вроде вечеринки. Правда, мистер Джордж, — говорил Чарли, перешагивая через лужи вслед за ссутулившейся фигурой Мостерта. — Мигом организуем бутылочку-другую. Выпивка будет что надо.

Джордж Мостерт быстро ответил:

— Я не желаю неприятностей.

— А-а-а, — сказал Чарли. — Да какие там неприятности. Не бойтесь. Ничего не будет. Вы ведь не женаты, мистер Джордж?

— Нет.

Одинокая дождинка упала Чарли за шиворот. Он вытер шею и посмотрел на небо.

— Дождь собирается. Надо успеть починить крышу, пока не хлынет. — И тут же возвратился к прерванной теме: — Нет, правда. Выпьем, поболтаем, споем. Все имеют право повеселиться иногда, верно? — Он засмеялся и тряхнул головой.

Они обошли здание станции. Дальше был пустырь.

— Слушайте, мистер Джордж, и простите меня за то, что я сейчас скажу.

Я знаю, о чем вы беспокоитесь. Но ведь мы с вами люди просвещенные, верно? — Он усмехнулся и подмигнул ему в спину. — Вот послушайте, что я вам скажу. Война забросила меня в Египет. Была у меня там, в Александрии, одна бабенка, француженка, так ей не было дела до цвета кожи. Для нее все были на один лад.

Джордж Мостерт взглянул неодобрительно, ему неловко было слушать такое о белой женщине. Он нетерпеливо перебил:

— Ладно, ты бы лучше выбирал, за чем пришел.

— Спасибо, мистер Джордж. Они стояли перед целой грудой искореженного металла. Будто сюда навезли и свалили железные останки с какого-то поля сражения: дикая мешанина из ржавых и негодных автомобильных двигателей, шасси, бамперов, каркасов, крыльев, радиаторов, рессор, осей, колесных дисков, кузовов, сорванных дверей, болтов и пружинных сидений лежала перед ними. Весь этот подобранный на дорогах металлолом громоздился здесь во дворе, обрастая рыжей ржав чиной, покрываясь коростой пыли, тавота и маслянистой шиши.

Чарли бродил среди мертвого металла, служившего когда-то для передвижения по земле, а Джордж Мостерт подумал, просто так: совсем не плохо было бы и вправду повеселиться с ними. Никто бы не увидел. Только вот единственное, там, кажется, чертовски грязно и противно. Боже правый, веселиться в самой гуще всей этой грязи! Одиночество пронзило его копьем, и он внутренне вздрогнул. Он тащился следом за Чарли, будто близость цветного могла возместить ему то, от чего он должен был отказаться.

— Слушайте, мистер Джордж, — сказал Чарли, расхаживая среди ржавого железа. — Слушайте, если здесь покопаться, вы спокойно могли бы собрать себе целый автомобиль.

— У меня есть автомобиль, — сказал Джордж Мостерт. — «Шевроле». А ты смыслишь в автомобилях?

Чарли присел на корточки и заглянул под остов двухместного кабриолета.

— В армии научился, разбираюсь в моторах. Я шофером служил. — Он внимательно оглядел двигатель снизу. — Вот здесь, я думаю, кое-какие части еще сгодятся. — Он встал и нежно похлопал по ржавому металлу. Потом вспомнил, зачем он сюда пришел, и стал копаться в железе, перебрасывая с места на место про ржавевшие капоты и обломки кузовов. Джордж. Мостерт ни на шаг не отходил от него.

Наконец Джордж Мостерт сдержанно заметил:

— Ты правда считаешь, что это ничего, если я загляну туда как-нибудь вечерком?

— Куда? — спросил Чарли, занятый своими мыслями и не оборачиваясь. Он разглядывал остатки переднего крыла и еще какие-то полосы жести и прикидывал, что из них можно выкроить. — Туда, к нам? Да в любое время, мистер Мостерт, когда душе угодно.

— Бери, не стесняйся, — сказал Джордж Мостерт. — А что, в самом деле, может быть, я и забегу. А? — И он продолжал в приступе какого-то отчаяния: — Я бы тоже мог купить бутылку-другую.