И они поверят в обман

Белая Рина

Кое-что в растениях я понимала: для чая мы выращивали лимонник, листьями настурции заправляли салаты, а из кореньев некоторых растений готовили настои – но под густой пеной подмаренника я могла чувствовать только горьковатый запах полыни. Нырять в заросли репейной травы и выяснять, чем еще богат луг очень не хотелось.

– Ну и куда мне топать? – протянула я. Ноги гудели от взятого с утра темпа и было бы непростительно ошибиться и пойти не туда.

– Не подскажите, как мне в Табел попасть? – стоя на развилке, крикнула я всадникам.

Двое незнакомцев придержали коней, а после заржали как лошади. Видимо их позабавил мой вид, не вяжущийся с желанием посетить крупнейший портовый город.

– Сворачивай направо, на следующей развилке уйдешь влево. Обогнешь холмистые луга и за церковью опять уйдешь влево, – обозначил один из них. – Дотемна пройдешь несколько селений, а там, коли не передумаешь, – он скривил губы в подобии улыбки, – будет у кого спросить.

– Смотри, можем подбросить в монастырь «Оставленный цвет». Или сама доберешься, там сутки ходьбы, – вставил второй.

– Не смею Вас дольше задерживать.

Я сделала глоток. Не сдержавшись, почесала особо зудящий прыщ на шее и заткнула пробкой горлышко баклажки.

Хлестнув коней, всадники умчались, оставив меня на распутье дорог.

Глава 8

Еле перебирая ногами, я плелась по капустному полю, пока вдали не показались крыши невысоких построек, обнесенных дощатыми лентами заборов. Сумерки проливали на землю вечную черноту, размывали контуры, стирали краски дня. Капустные грядки, словно лакмусовые бумажки, пропитывались мрачными тонами. Стихал птичий щебет, а мошкара, наоборот, бодрилась и настойчиво мельтешила перед глазами, словно на мне висела табличка «кушать подано».

Мне хватило прошлой ночи, так что я была не намерена позволять питаться собой снова.

Прокравшись вдоль низенького забора, я уже собралась перелезть через него, как из-за угла дома вынырнула тощая моська и громким лаем возвестила о моем прибытии. На время пришлось затаиться.

Миновав конюшню, я врезалась в облако зловредной мошкары и отступила. В воздухе повисла приятная тишина. «Не иначе как заклинание, призванное оградить территорию», – подумала я и, убедившись в отсутствии четвероногих охранников, задрала юбку и неуклюже перелезла через довольно высокий забор. Пробралась в конюшню и вытаращила глаза при виде представительницы салтедской верховой. Вот это да!

Эта порода была стойкой к большинству магических атак. Уж не помню от кого я слышала, что салтедская верховая стала результатом взращивания молодняка с использованием стихийной магии по строго проработанным схемам. Конечно, у столь бесценного качества был и свой недостаток: привычную шерсть заменили гибкие чешуйки, шейный гребень напоминал огрубевшую змеиную кожу, исключая рост гривы и челки. Еще одной отличительной особенностью были холодные, словно выжженные свинцовые глаза, которые смотрели на меня вопрошающе.

Кобыла повела ушами и потянула ко мне морду.

– Я без угощений, – оправдалась я и провела рукой по ее

необычной шкуре.

Кобыла дружелюбно меня обнюхала и чихнула.

– Вся в пыли, а что делать? Я бы с удовольствием искупалась, но увы. Ты ведь не будешь против, если я с тобой переночую?

Хорошо здесь. Тихо. С запахом сена соперничал мускусный запах, исходящий от тугого клубка ярко-желтых магических нитей, висящих на балке. Там же лежала пара смолянистых листьев пижмы – она-то и разогнала всех насекомых, неотступно следующих за мной, обещая обитателям конюшни спокойный сон.

Я зевнула, все еще сомневаясь в правильности своего решения.

Надеюсь, с тобой я не влипну в очередную историю… – я вошла в стойло. – Подвинься.

Свернувшись калачиком на душистой соломе, я закрыла глаза и уснула. Мгновенно.

– Ты смотри какая… рыжая!

Кто это? Кому? Мне?!

Медленно въезжая в реальность, на границе сна и сумрачной яви, я силилась понять, где я и что, собственно, происходит?

Путаясь ногами в подоле платья, я судорожно поползла к стене, пока не уперлась спиной в деревянную доску. В распахнутой жилетке на меня смотрела громада мышц. Мужчина навис надо мной, пугая не столько своей массой, сколько шрамом, располосовавшим его лицо надвое, при этом сомнительные складки на его щеках жили своей жизнью, превращая улыбку в оскал.

– М-ама…

Подчиняясь первобытному инстинкту, я рванула в попытке… свалить. Как паршивая кошка я была тут же схвачена за косу хозяином дома.

– Бо-о-ольно, я же ничего не сделала?! – заорала я. – Пустите, – я резко дернулась, вызвав лишь громогласный смех своего мучителя и тупую боль в затылке. Сознание неохотно включалось в работу, начиная искать выход, но то и дело спотыкалось о тупость, дарованную мне по утрам.

– Дайте хоть вещи собрать? – закричала я и, дернувшись к своим пожиткам, ткнулась лицом в солому.

– Это был мой завтрак, – процедила я сквозь зубы, собирая разворошенную рыжей мордой сумку.

Повернувшись к мужчине, я гордо вздернула подбородок, готовясь воплотить гениальный план по спасению своей рыжей зад… головы, как вдруг услышала громкое:

– Меня Инаром звать. Идем.

Здоровяк направился к двери, оставляя ее нараспашку. Подхватив юбку, я выбежала из деревянного строения и направилась прямиком к калитке.

– И надо ж было ему встать в такую рань! – ворчала я, пытаясь открыть засов.

– В дом иди, – донеслось громогласно.

– Зачем?

– Завтракать будем, – усмехнулся Инар, стоя на пороге.

Ну и что делать? Я мысленно прикинула, как скоро голод возьмет надо мной верх и, игнорируя голос разума, решила прислушаться к желудку. С опаской зевнув и прикрыв рот ладошкой, я поплелась в дом. Уж если я дважды сумела обмануть самого Лега тьмы, то и здесь что-нибудь придумаю.

Я переступила порог и закрыла за собой дверь, погрузив комнату в предрассветный мрак, с которым не справлялась одинокая свеча на столе. Инар развел огонь. Поленья в камине затрещали, пахнуло дымком. Я обвела взглядом комнату: массивный стол, пара стульев, печь, даже ковер на полу. Красотища!