И опять Пожарский. Тетралогия
Шрифт:
– Что делать будем?
– спросил кормщик у княжича.
Пожарский огляделся. Белая в этом месте была не очень широка, не больше пятидесяти метров. Если степняки попробуют закидать лодьи стрелами, то у них и получиться может.
– Пристаём к правому берегу. Из лодей ни кому не выходить, - скомандовал Пожарский.
Прямо к берегу подойти не удалось. Мелко. Пришлось изгаляться. Пётр решил провести разведку и на всякий пожарный перетащить на один кораблик все шесть пушек. Если степняки нападут, то залп картечи с нескольких
Одна лодья подгоняемая северо-западным ветром и слаженными ударами весел гребцов направилась к устью Бальзы. Незваные гости их заметили, и на берегу поднялся шум с "плясками". Седлали коней, доставали луки. Точно миром не разъехаться. Ещё бы понять - кто такие. Стоящий рядом с Пожарским князь Разгильдеев эту проблему решил.
– Ногаи. Вон шатёр с бунчуком. Не иначе сам бий. А нет - это бунчук нурадина, правителя западного крыла, - вглядевшись в протянутую княжичем подзорную трубу, заключил Баюш.
Подзорная труба досталась Пожарскому от ван Бодля. Доктор купил её ещё в Нижних Землях, хотел сделать из неё микроскоп. Но Симон Майр привёз с собой уже готовый, и труба была подарена княжичу. Вот сейчас и пригодилась.
– Пушкин говорил, что сейчас вроде мир с ногаями. Канай сейчас даже покровительство у царя просит, - неуверенно начал Пётр, но его сомнения тут же рассеял град стрел, упавший в воду с небольшим недолётом.
Да, покровительство - это одно, а пограбить купцов - это другое.
– Целься из пушек, - отдал он команду, одновременно жестом остановив гребцов.
Пушкари навели маленькие свои орудия на берег. До ногаев столпившихся на берегу оставалось метров сто.
– Сейчас подойдём поближе, Фёдор Иваныч, - вспомнил бывший генерал фразу из фильма "Белое солнце пустыни".
Ветер ещё метров на двадцать подтащил лодью к устью Бальзы.
– Огонь, - как всегда, залпа не получилось. Пушчонки ухнули с некоторыми интервалами, но общую картину это не испортило. Судно заметно вздрогнуло, всё заволокло вонючим дымом. Но на реке дым снесло к правому берегу быстро, - Из мушкетов, пли.
Два десятка выстрелов прозвучали даже громче, чем шесть пушечных до этого.
– Из пищалей, пли.
Теперь можно и осмотреться. На берегу была паника. Три залпа просто выкосили первые ряды ногаев, но их было слишком много. Задние ещё по инерции продолжали напирать, а оставшиеся в живых с берега ломанулись навстречу. Лошади ржали, люди орали, но пока это, ни к чему не приводило. Меж тем пушкари снова подкатили пушчонки к борту и зарядили следующей порцией картечи.
– Огонь, - скомандовал Пожарский, видя, что все шесть орудий готовы к стрельбе.
Пушки жахнули повторно. На этот раз картечь ударила в спины пытающихся уйти с берега степняков.
– Гребцы, ближе к берегу. Из мушкетов пли.
Пушкари успели зарядить и выстрелить ещё раз, когда уже лодья ткнулась в берег. Высота берега была в уровень с бортом лодьи, и вслед удирающим степнякам хлестануло практически в упор, огромная масса людей и коней просто не могла отступить слишком быстро. Ещё по разу из мушкетов и пищалей успели отметиться и стрельцы.
– Пушки и мушкеты чистить, осмотримся, - скомандовал княжич, увидев, что пушкари в азарте собираются заряжать орудия снова.
Стрелять было не в кого. Ногаи убрались уже на добрые двести метров, и останавливаться не собирались. Пётр осмотрел оставленный противником берег. Больше сотни убитых и раненых, да и коней почти столько же. На ближайшие дни явно мясная диета намечалась, по крайней мере, у татар.
– Баюш, дай команду остальным судам подходить. И надо на берегу живого найти поспрошать, кто такие.
Подошли девять остальных лодей. Татары споро сыпанули на берег, добивать тяжелораненых и раздевать всех подряд. Пожарский видел, как довольно потирал руки князь Разгильдеев. По договорённости с Пожарским вся добыча доставалось ему, как самому нуждающемуся.
Удалось поймать одну лошадь. Стремян не было, вместо седла что-то типа коврика. Баюш вызвал одного из мародёрствующих соплеменников и отправил его вслед ногаям, посмотреть, что они теперь делать собираются. Пётр Дмитриевич между тем осматривал шатёр, доставшийся ему в качестве трофея. Бывший хозяин так быстро покидал свои покои, что впопыхах забыл даже двух девиц. Вернее одну девицу и одну тётку.
Бебезяк, что первый спрыгнул на берег с подошедших корабликов, первый и в шатре оказался. Сейчас он, покрикивая на тётку, расспрашивал её о хозяине шатра. Оказалось, что на них напали ногаи из улуса самого Каная, сына нурадина Динбай-мурзы и внука Исмаил - бия. Того самого, что по словам воеводы Пушкина хотели избрать бием в Астрахани. Получается, опять почти своего побили. Ну и нечего было нападать первыми.
– А это что жёны его?
– спросил лучника княжич.
– Старшая - его мать Алсу, а младшая - жена Агзама, что значит самая великая, - пояснил ногай.
– И что нам теперь с ними делать?
– скорее себе, чем Бебезяку задал вопрос Пожарский.
– Надо мать отправить к нему с посланием, что теперь это наша земля и если он не хочет рассердить Великого Государя, то пусть убирается отсюда, - предложил подошедший князь Разгильдеев, - Там ещё одну легкораненую лошадь поймали.
– А с Агзамой что делать?
– перевёл взгляд с матери на девушку княжич.
Жена будущего, бия, была закутана в несколько дорогих парчовых халатов, на голове возвышалось грандиозное коническое сооружение, обвешанное какими-то бусами.