И опять Пожарский. Тетралогия
Шрифт:
Событие сороковое
У новой крепости пришлось задержаться на два дня. Лес валили и доставляли брёвна для строительства с другого берега Белой. На левом была степь, насколько хватало видимости. Вместо заслуженного отдыха получился незаслуженный аврал. Нужно было рубить деревья, почти полкилометра тащить брёвна к воде, сбивать из них плоты, переплавлять на другой берег, разбирать плоты и затаскивать мокрые, скользкие брёвна на довольно крутой берег. Два дня и ушло. Как раз дождались второго каравана переселенцев. Ночь провели вместе, а утром, наказав вновь прибывшим, тоже пару дней помогать строить укрепления и жильё для стрельцов, поплыли дальше.
Баюш был доволен. Он стал обладателем большого количества сабель, ножей и прочего железа, что удалось снять с побитых ногаев. Его воины перевезли на лошадях и свалили в кучу в трёхстах метрах от новой крепости сто двенадцать раздетых трупов. Тоже не малая горка получилась. Не чета, конечно, прошлогодней, но и эта впечатляла. Тем более что потом в Уфе и Казани можно цифру и утроить. "Более трёхсот ворогов побили", - звучит не плохо.
Пленных, оказалось, шесть человек. Раны у них были неглубокие, и княжич сам их осмотрел, промыл раны и перевязал. Из допроса получалось, что улус мурзы Каная перекочёвывал поближе к Волге, так как на правом берегу Яика появились их давние враги торгуты. И было их так много, что ногаи предпочли, после нескольких стычек, откочевать пока подальше и собраться с силами.
Пётр Дмитриевич выслушал перевод князя и решил крепость помочь достроить до конца, а уж потом плыть дальше. Не спокойно в степи. Лучше встречать врага за стеной, чем пытаться отбиваться из недоделанной крепости. Баюш не возражал, он и сам, подавая пример своим, таскал брёвна и переправлял их на другой берег. Деньги, что заплатит Пожарский надо отработать.
Князь внимательно следил за собираемыми вершиловцами домами. Так строить его люди не умели. Избы в двух вотчинах, что теперь принадлежали роду Разгильдеевых, скорее напоминали перекрытые сверху землянки. Копалась в земле яма, поднимались уложенные прямо на землю три-четыре венца, и устраивалась крыша, крытая камышом. Пол был земляной, и в доме всегда было сыро. А эти дома были с высокими стенами и деревянными полами. Нижний венец укладывался на вкопанные в землю камни, Пожарский называл их "фундаментом". Нужно будет по возвращению домой построить у себя в деревнях такие же дома. Леса хватает, а денег после этого похода тоже будет достаточно, чтобы нанять печников и плотников.
Дальше до самого переката, ничего не случилось. Княжич поторапливал гребцов, нужно было нагонять время, потраченное на помощь стрельцам. Русским хорошо. Они здоровые и сытые, а гребцы у князя быстро уставали и не выдерживали такого темпа. Приходилось воинам садиться за вёсла и на привал становиться позже основного отряда. Там уже успевали разбить лагерь и сварить еду. Хорошо хоть не забывали про татар, варили и на их долю. Первое время почти одной кониной питались, почти сто убитых лошадей. Удалось всего семь животных выходить после боя с ногаями, да и то одну отдали матери Каная Алсу, чтобы она передала сыну, что к новой крепости лучше не соваться. Её отпустили, когда подошла вторая часть каравана княжича. Теперь будущий бий узнает, что русских там несколько сотен и множество пушек, их специально принесли на недостроенную ещё стену, чтобы женщина видела, потом перед отплытием пушки отнесли назад на корабли, но этого женщина уже не видела. Она настёгивала лошадь, стремясь быстрее миновать гору трупов из своих бывших подданных.
Из всей добычи Пожарский оставил себе только шатёр, Баюш и его бы с удовольствием забрал, но Пётр Дмитриевич его аппетит остудил. Всё оружие, шесть лошадей и целая гора одежды, разве мало. Жаль, шатёр был из парчи и стоил огромных денег.
Событие сорок первое
Никита Михайлович Шульга остался на последнем пороге Белой. Построенный причал в прошлом году льдом и весенним разливом реки чуть покоробило, и его нужно было поправить. С бывшим воеводой остались шесть кормщиков, один печник и десяток стрельцов. Построенный рядом с причалом острог "Белорецкий" состоящий из одного
Остальной отряд пошёл дальше пешком. В отличие от прошлого года были лошади, и часть необходимой поклажи на них повезли, всё людям облегчение. По наступающей жаре чувствовалось, что они чуть опаздывают с пахотой и посадкой яровой ржи и пшеницы. Оставалось надеяться только на русский авось. Постоит хорошее лето и уродится пшеничка, рожь же тем более, ей времени и тепла меньше надо.
Никита Михайлович распределил людей на работы, первым делом нужно поправить причал, ведь через два дня подойдёт второй караван с семьями поселенцев и стрельцов. Нужно будет разгружать припасы на зиму и так как мужчин будет совсем мало, без хорошего причала не обойтись. Весь день и ушёл, срубили деревья, распустили продольной пилой на доски брёвна (замечательную пилу сковали кузнецы, теперь не нужно брёвна на доски кольями раскалывать, а потом обтёсывать) и принялись укреплять и удлинять причал. Двое только были на другую работу отправлены. Шульга выделил печнику одного помощника, чтобы тот начинал делать кирпичи для печи, что уже настоящие кирпичи обжигать будет.
В Белорецке намечалось оставить на зимовку пять стрельцов с семьями и две крестьянские семьи. Так что требовалось семь домов с двумя печами в каждом, много кирпича нужно. Да ещё зимой планировалось из заготовленной летом глины с песком наделать черепицы для покрытия крыш домов и казармы. Глину печник нашёл быстро, радостно мял в ладонях.
– Хороша глина, жирнющая!
Ну и, слава богу. Теперь ещё песок найдут и можно начинать.
Второй караван судов ждали на вечер второго дня, а он не пришёл. Никита Михайлович встревожился и отправился к перекату, что волоком проходили, с двумя стрельцами. Оказалось, что зря тревожились, корабли были там, просто мужчин меньше, в основном женщины и дети, сил перетащить семь лодей за день не хватило. Ничего страшного. Отдохнут ночью и перетащат оставшиеся три судёнышка, а к обеду уже будут на месте. Шульгин со стрельцами остался с семьями, он и сам по своей вогулке соскучился.
Утром со свежими силами перетащили суда через мелководье, и обедать и впрямь уже стали в Белорецке. Здесь планировалось женщинам с детьми отдохнуть после долгого перехода сутки, да и идти дальше.
На следующий день лагерь распугал всю оставшуюся дичь на несколько вёрст вокруг. Носились дети, устроили постирушки женщины. Хотелось им перед мужьями в чистом предстать. Горели десятки костров, распугивая комаров, варили уху. Мужики прошли с бреднем по реке и вернулись с хорошим уловом, всем рыбы хватило.
Вогулы появились на третий день после ухода семей к Миассу. Это был уже знакомый Шульге Сотр. С ним было три охотника и шесть женщин. Охотники принесли косулю и двух зайцев. Никита Михайлович кликнул жену. Его Нены оказалась из другого племени, но язык был один. Легко договорились с вогулами, что те приносят шкурки соболей, куниц и белок, а также мясо, а взамен получают железные ножи и топоры. Вогулы предлагали продать приведённых женщин, но бывший воевода объяснил, что все переселенцы прибыли с семьями, вот когда они осенью назад пойдут, может и купят несколько женщин, надо будущих переселенцев в Вершилово языку обучать. Ещё Сотр просил помочь ему напасть на соседнее племя, те были сильнее и постоянно нападали на род Сотра, отбирая у него еду и железные орудия, что достались от "длинноносых" в прошлом году.
Оказалось, что Нены как раз из того рода. Шульга пообещал переговорить с их старостой Кендой, чтобы тот перестал нападать на соплеменников Сотра, а за железными орудиями приходил сюда в острог Белорецкий, менял их также на пушнину и мясо. Расстались вполне довольные друг другом. А через день и делегация "родственников" во главе с Кендой пожаловала.
Событие сорок второе
Пётр Дмитриевич Пожарский склонился над лотком и, заметив несколько крупинок золота, указал на них братьям Ивановым.