И опять Пожарский. Тетралогия
Шрифт:
Пожарский ошалел от этого напора, да и от озвученного урожая яровых. Такого даже немцы у себя не собирали. Да, где же набрал-то Петруша людей-то таких. Правда, ведь лучшие на Руси мастера. И все собрались в маленьком захолустном сельце Вершилово. Следующее имя заставило князя аж присесть.
– Это – Трофим Шарутин, зодчий, что сейчас храм наш новый каменный строит. Тот самый, что собор в Смоленске построил и ещё множество храмов по Руси.
Пожарский это имя слышал. Его искал Государь, для работ по восстановлению Кремля на Москве. А он вот где. Его-то Петя как залучил. Чудеса просто.
– Не все это, княже, мастера Вершиловские.
– А это что за строения? – указал боярин на два одинаковых кирпичных дома по бокам площади.
– Что справа, то кельи женского монастыря. Отбил инокинь Пётр Дмитриевич тоже у атамана Ивашки Сокола, как и иконописцев. Так они у нас и прижились. Кельи им княжич построил. Да к ремеслу приставил. Валенки-то, чай, видел, княже?
– Нет. Что за валенки?
– Обувь такая для зимы. Неужто Пётр Дмитриевич не выслал родичам? Не похоже на него, – удивился отец Матвей.
– Да я дома почитай с марта и не был, – сознался князь, – Государь на меня Ямской приказ взвалил. Пытаюсь в меру сил порядок после десятка лет войны навести.
– Понятно тогда. Что ж, хорошо, что война закончилась. Теперь бы жить да Русь обустраивать. Дороги вон, гравийные, везде делать, храмы строить. Торговлю подымать, ремёсла всякие, – покивал головой священник, – А слева здание, то школа для детишек.
– Чьих детишек? Крестьянских? – не поверил Пожарский.
– Почему же только крестьянских. Все дети в Вершилово вместе в школу ходят. И крестьянские и купеческие и мастеровых разных. Так прознали про эту школу в Нижнем. И приезжают гости торговые да стрельцы, да немцы и просят их детишек тоже учить здесь. Придётся думать, где селить детей осенью, кормить чем, учителей новых набирать, – монах говорил, а у князя глаза на лоб лезли.
Купцы и немцы из Нижнего Новгорода хотят своих детей привезти на зиму в Вершилово и бросить на чужих людей, чтобы они учились чему-то в его школе. Такого не могло быть. Так он отцу Матвею и сказал.
– Вы там в своей "захолустной" Москве настолько отстали от Вершилова, что вам и за тысячу лет не догнать, а понять уж точно не сможете. Это князь не гневайся, не я сказал. Это я тебе слова Петра Дмитриевича пересказал. Только я думаю, что прав он.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский посмотрел на священника и заплакал. Заплакал от гордости за сынка старшего. Какого же разумника они вырастили с Прасковьей Варфоломеевной. На самом деле правдивые слова. Такой неухоженной, замызганной, грязной и вонючей сейчас вспомнилась ему Москва. Большая деревня с кривыми улочками и помоями на дорогах. И Вершилово! И Государя теперь он окончательно понял, даже и, не видя ещё тех мастеров, что диковины делают. Сюда нельзя пускать иноземцев и отсюда нельзя вывозить мастеров. Если такое переймут англичашки или немцы, то они ещё дальше убегут вперёд, совсем в замшелое захолустье Русь превратив.
– Пойдём, отче. Храм хотели смотреть.
Храм подавлял. Они прошли по широкой чистой улице с полверсты, и вышли на ещё одну площадь. И опять квадратной формы. Прямо впереди возвышалась махина не храма, а собора. Он был уже выгнан на высоту в пять, а то и более сажен, и даже без крыши и куполов поражал. И он кардинально отличался от всего, что видел Пожарский до этого. Храм был кирпичный. И его не собирались штукатурить. Кирпичи
Над проёмом двери были леса и неизвестный мастер начал лепить там мозаичную картину крещения Иисуса Христа в Иордане Иоанном Крестителем. Снаружи здания, не внутри. До готовности мозаике было далеко, но и сейчас было ясно такого в "захолустной" Москве не, то, что сделать, даже задумать не смогут.
Как объяснил отец Матвей, сего мастера княжич прислал из Казани и был он крещёным татарином. Сейчас Аким Юнусов с набранными среди пацанов учениками готовит материал для дальнейшей лепки мозаики. Да как же, господи прости, удаётся Петруше сбирать всех этих мастеров?
С другой стороны площади, объяснил Трофим Шарутин, будет княжеский дворец о трёх этажах и с садом. А по сторонам площади академия искусств с одной стороны и университет с другой. Университет и академия в деревне. Ха!
– Пойдём, домой тебя отведу, князь батюшка, – поддержал готового сесть на землю после услышанного Пожарского отец Матвей.
– Да, устал я что-то, – прохрипел Пожарский, – И правда домой хочется.
Так ведь и дома приключения не кончились. Из дворни были только ключница Агафья и три сенные девки. Это так Пожарский сначала подумал, но когда им с воеводой подали обед и Дмитрий Михайлович сумел рассмотреть "сенных девок", то чуть не поперхнулся мёдом стоялым. Девки были турчанки, молодые и красивые. Что же это Петруша гарем себе завёл. Оказалось, что и этих он вызволил из рабства у казаков. Прибыли они вместе с мастером Акимом Юнусовым из Казани и Петра видели всего один раз.
Зато, какое удивительное блюдо они подали. Пожарский не знал, что блюдо научил делать Агафью Пётр. Это были пельмени. Их подали в отдельном расписном блюде, а ещё отдельно были красивые блюдца в одном стиле с главным блюдом, со сметаной и горчицей. Пробуй на выбор. Интересно, а запрет, на перевоз в Москву мастеров, распространяется на этих искусниц.
Спал Дмитрий Михайлович в эту ночь как убитый.
Событие семьдесят пятое
Антуан Ван Бодль доктор из Антверпена, ученик самого Амбруаза Паре был уже не молод. Ему в прошлом году стукнуло пятьдесят два года. У него была жена Кристин и трое сыновей. Старший Иоахим, которому шёл уже двадцать второй год, помогал отцу на приёмах больных и даже иногда уже сам принимал пациентов, если отец приболел или перебрал вчера вина. Второго сына звали Томас. Ему только исполнилось шестнадцать лет. Третьего звали Ян, и ему было десять.
Антуан в отличие от Рубенса не имел приглашения в Вершилово, но в отличие от того же Рубенса твёрдо решил туда ехать. Он переговорил с семьёй и окончательно решился. Они вдвоём со средним сыном Томасом едут в Вершилово и осматриваются. Если там действительно филиал рая на земле, то доктор пишет письмо жене, она продаёт дом и практику и с двумя оставшимися сыновьями, служанкой Кларенс и её супругом плотником Симоном Боссом едут к нему на Русь. Если же маркиз Пожарский не примет его или там вместо рая ад, то он возвращается при первой же возможности.