И осталась только надежда…
Шрифт:
– Кристалл управления находится здесь? – Я опять был готов совершить ошибку, забыв о том, в чем уже неоднократно убеждался.
Вилдор умел чувствовать, но если с кем и позволял себе проявлять эмоции, то не с теми, кто, по его мнению, в них не нуждался.
– Здесь. Коды доступа я тебе дам, но только взамен на клятву, что ты в точности выполнишь все, что я скажу.
Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Он создавал мнение о себе и разрушал его с такой легкостью и изяществом, что этому оставалось только позавидовать. Жаль, что он так
Впрочем, я мог заблуждаться и на этот счет.
– Мне расценивать это как недоверие или беспокойство?
Мои смех и ирония не произвели на него впечатления. Я мог гадать сколько угодно, пытаясь разобраться в его замысле, и раз за разом приходить к неверному решению.
– Как предосторожность, – ответил он спокойно, не смущаясь тем, что теперь я посматривал на него с искренним интересом.
Вилдор был непредсказуем, вызывая этим безотчетную ярость. Пока не наступал момент, когда ты вдруг начинал ощущать странную притягательность той игры, которую он вел.
– Что еще?
– Кто, – поправил он меня. – Таши в это время должна находиться рядом с тобой.
– Ей грозит опасность?
На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.
– Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.
Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать:
– У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?
В ответ – глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.
– Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она сообщит об этом сама, но это уже не подозрение. – Моего напряженного взгляда он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. – Это однозначно, как и о то, что угрозы для беременности нет.
– А кто родится? – Я не скрывал от него радость и облегчение.
Пусть это и не соответствовало образу бесстрастного ялтара. К тому же своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.
– А о том, кто родится, – его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, – ты узнаешь, когда придет время.
Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.
Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел (любопытство, и не более), оценить, насколько он оказался важным, я смог уже довольно быстро.
– Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?
Алена
Я
Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой…
Я не хочу жить!
Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.
– Дыши, забери тебя Хаос, дыши!
Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.
– Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?
И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: «Доченька! Алена!»
В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.
Слезы?
А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них, и… Дно исчезает из-под ног, и надо мной сгущается мгла. Светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым, и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.
– Дыши, Алинэ, дыши!
Холод вокруг, холод в душе и пусто…
– Я не хочу…
Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.
Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.
Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось, я ощущаю себя в безопасности и, окутанная теплом, позволяю себе забыться.
Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным – беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.
Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.