И откроется дверь
Шрифт:
“Накричать, чтоб больше не лезли”, – мелькнула мысль, но будить домочадцев не хотелось.
Саша знала, если бабушка проснется, до самого утра не сомкнет глаз и будет бродить по квартире, бормоча под нос, а Саша и без того наверняка не сможет уснуть.
“Как, вашу мать, они вскрыли замок? – в который раз задумалась она. – Может, стоит вызвать полицию?”
Трезвый рассудок остудил кровь, и Саша вдруг поняла, что замерзла. Ее босые ноги купались в ветерке, что дул из-под узкой дверной щели. Мокрая от пота футболка ледяными ладонями липла к подмышкам. Саша направилась в свою комнату, мечтая утонуть в теплом
– Опять открылась? – просипела бабушка.
– Да. Завтра разберемся. Ложись.
Саша выдавила улыбку, чтобы успокоить старушку. После пережитого год назад инфаркта Тамара Матвеевна при каждом пустяке хваталась за сердце, и Саша с матерью, если и обсуждали что-то серьезное, то лишь за закрытыми дверьми.
Бабушка мялась на пороге, продолжая глядеть в темноту.
– Ты не видела там мальчика? Светленький такой. Беспризорный, наверно, – Тамара Матвеевна немного помолчала, пожевала губы, – иначе по ночам бы не шлялся. Может, надо было его позвать?
– Нет, бабуль, никого не видела. Иди спать.
Саша вернулась к себе, натянула одеяло до щек. Задумалась. В квартире по соседству пробежал ребенок и недобро хохотнул.
За завтраком Саша молчаливо глядела в одну точку и была еще угрюмее, чем накануне.
– Поможешь мне разобрать коробки? – спросила Антонина Петровна. – Саш, ты меня слышишь? Расслабь лоб немного, морщины пойдут.
Антонина Петровна вздохнула и отправилась мыть посуду.
Тамара Матвеевна этим утром также казалась потерянной. Она не глядела ни на дочь, ни на внучку. Рассеянный взгляд ее подслеповатых глаз блуждал по неказистой детской площадке.
– Эх, где сейчас бедный ребенок? – вздохнула она.
– Какой ребенок? – растерянно спросила Антонина Петровна.
Саша, закончив наконец что-то обдумывать, взяла со стола телефон матери и принялась листать список контактов.
– Кого ищешь? – удивилась мать.
Хорошее настроение, с которым Антонина Петровна проснулась, вместе с пеной утекало в сток. Хмурые лица родных, их странное поведение заставляли подозревать неладное.
– Виктору, – бросила Саша и, прикрыв за собой крашенную дверь, исчезла в коридоре.
Виктор Викторович был лысый, тучный мужчина – продавец квартиры. Он искрометно шутил при сделке, широко улыбался, по нескольку раз жал женщинам руки и первым предложил сделать скидку. С какой целью Саше потребовалось беспокоить бывшего владельца, Антонина Петровна не поняла, однако возразить она не успела – дочь закрылась в ванной. Женщина старалась прислушаться к разговору, но Саша то говорила слишком тихо, то срывалась на фальцет. Завывание ветра сквозь оконные дыры и частые вздохи старушки-матери не позволяли разобрать слова. Антонина Петровна покусывала щеку, с остервенением отмывала с раковины кусочки еды и тревожно поглядывала на дверь. Когда вся посуда и гарнитур блестели чистотой, а Тамара Матвеевна задремала, подперев рукой щеку, Саша вернулась и победно вскинула в воздух длинный ключ.
– От верхнего замка. Лежал на шкафу в прихожей. В единственном экземпляре!
Она тут же метнулась в прихожую и попыталась просунуть ключ в сердцевину, но тот застрял. Очевидно, верхний замок давно не использовался и потому заржавел. С трудом и не с первой попытки бородка
Остаток дня прошел для семейства спокойно. Антонина Петровна сходила в магазин, приволокла два пакета продуктов и, напевая, принялась варить борщ. Саша разобрала половину коробок: нашла теплую осеннюю куртку, семейный фотоальбом и мамин свадебный сервиз. Проходя мимо входной двери, она каждый раз останавливалась и с ожесточением глядела на нее, точно пыталась припугнуть железку, внушить стыд за халатность.
После заката, незаметно перешедшего в сумерки, вернулись мурашки. Массивная входная дверь вновь начала беспокоить, и Саша убеждалась каждые пять минут, что та крепко и неподвижно стоит на месте. Она чувствовала себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Дурное предчувствие подсказывало, что неприятности не закончились, но как еще обезопасить квартиру от взлома, она не знала. Саша по-прежнему пыталась разрешить загадку открытой двери, но получалось с трудом. Оба замка – верхний и нижний, открывались ключом, но продавец божился, что отдал два имевшихся комплекта новым жильцам. Однако даже при условии, что Виктор Викторович соврал, защелку можно было открыть только изнутри. Ни мать, ни бабушка и уж тем более Саша этого не делали. Целостность замка Саша проверила – его никто не срезал, не ставил зазубрин. Так отчего дверь открывалась вторую ночь подряд?
В кухню стремительно заползала темнота. Антонина Петровна включила абажур, надела очки на переносицу, принялась вязать спицами мешковатый свитер. Саша пила крепкий кофе и рассеянно глядела мимо строк в книгу. Каждая выпитая чашка бодрила, но вместе с тем добавляла нервозности. Пальцы теребили, мяли плотные страницы.
“Завтра будет еще один выходной, – подумала Саша, – высплюсь днем, а этой ночью не сомкну глаз”.
При малейшем шорохе на лестничной клетке она решила, что будет прогонять хулиганов криком и угрожать полицией.
В два часа ночи Саша заварила очередной пакетик крепкого чая и неспешно выпила чашку. Веки тяжелели и с трудом открывались. Желтый свет пыльного абажура подсвечивал пустую прихожую и тяжелую железную дверь. Антонина Петровна уже пару часов как спала. Саша всегда завидовала и удивлялась способности матери сохранять крепкий сон даже в те минуты, когда весь мир старался в этом помешать. Порой утром Саша гремела посудой, хлопала дверями, пела во весь голос, но ее мать лишь поворачивалась с бока на бок.
Сон бабушки заметно отличался. Тамара Матвеевна могла проснуться от слива воды в бачке, открытого крана или скрипа половицы за дверью. Этой ночью Саша сохраняла ради нее тишину и передвигалась по квартире на цыпочках.
Допив чай, она заглянула к бабушке – та мирно похрапывала, приоткрыв беззубый рот, – еще раз проверила надежность замков и перекочевала в спальню. Дверь комнаты оставила нараспашку, чтобы время от времени выглядывать в коридор.
Саша устроилась на кровати, открыла автобиографию Шаляпина на странице с закладкой и под эпичную музыку Ханса Циммера в одном наушнике принялась читать. Взгляд плавно скользил по строчкам, пальцы наигрывали мелодию на скомканном одеяле.