И оживут слова
Шрифт:
Вздрогнув от очередного порыва ветра, я обхватила себя за плечи. Миролюб тут же скинул с плеча сумку и стащил с себя стеганую куртку, расшитую узором по вороту и запаху. Я невпопад подумала, что вышло это у него очень даже ловко. С одной-то рукой. Не успела я опомниться, как он набросил куртку мне на плечи. Куртка была теплой, пахла кожей и почему-то сеном.
— Спасибо, — пробормотала я, мысленно отметив, что хоть в логово зверя и не пошел, но замерзнуть не дал.
— Идем, — решила Злата и, в последний раз оглянувшись в сторону тропы, взяла меня под
Миролюб с воином тоже синхронно оглянулись на тропку и, никого там не увидев, пошли за нами. Я про себя подумала, что все-таки Миролюб невероятный. Ведь он — княжич. Он — мужчина, но при этом терпеливо ждал решения сестры. А ведь мог сразу сказать: идем домой и никаких разговоров. А ведь для меня все здесь могло обернуться гораздо хуже, если бы на месте суженого Всемилы оказался кто-то другой. Княжич мог быть грубым, нетерпеливым, избалованным. Он мог быть копией отца. Мне невероятно повезло, что Миролюб именно такой: щедрый и терпеливый. Я посмотрела на брата Златы. Он молча шагал по пыльной дороге, не глядя в мою сторону. На его лбу залегла складка, словно он о чем-то напряженно размышлял.
Раздался очередной раскат грома, и я едва не присела — так близко он прозвучал.
— Вот сейчас даст, — пробормотал Миролюб, — а тут книги эти.
Я оглянулась на сумку, которую он нес.
— Промокнут? — спросила я, с досадой понимая, что просто пытаюсь привлечь его внимание.
— Ну я же не чудесник! — откликнулся Миролюб, как мне показалось, раздраженно. — Это вон хванец, может, слово какое скажет, и дождь его стороной обойдет.
— Глупости, — фыркнула я. — Ну какой из него чудесник? Небось, еще сильней нас намокнет.
Не успела я договорить, как притоптанная за последние дни дорожная пыль начала темнеть и проседать под первыми упавшими с неба каплями. Как же я ненавидела дождь! Тем более такой холодный! Втянув голову в плечи, я покосилась на Злату, которая, казалось, была до того расстроена, что даже не обратила внимания на начавшийся дождь. Она явно почувствовала мой взгляд, но не посмотрела в ответ. Вместо этого быстро обернулась, прищурившись, словно силилась разглядеть что-то на опустевшей дороге.
— Да не потеряется твой хванец, Златка! — воскликнул Миролюб.
— А и потеряется… — добавил воин, многозначительно не договорив, и натянул на голову капюшон серого плаща.
Миролюб коротко улыбнулся и ничего не ответил. Злата тоже никак не отреагировала, поэтому и я решила промолчать.
Следующие несколько минут мы шли молча, потому что лично для меня одновременно быстро идти в промокшей насквозь одежде, путаясь в подоле и стараясь не упасть, и разговаривать на отвлеченные темы было однозначно невозможно. Ноги давно промокли, и я гадала, сколько же нам еще тащиться до Свири и дойду ли я в принципе, потому что швы кожаных башмачков, которые еще с утра казались мягкими и неощутимыми, промокнув, начали нещадно натирать ноги.
— Стой, — вдруг услышала я оклик воина. Обернувшись, я поняла, что обращается к Миролюбу: — Возьми. А то правда промокнут книги-то. Там же под кожей-то… —
Миролюб остановился и попытался сдуть с лица мокрые волосы, однако ничуть в этом не преуспел, так как рукой прижимал к груди сумку. Сумку он передвинул со спины, очевидно, чтобы меньше намокла. Я на миг задумалась, уместно ли будет ему помочь, но за меня это сделала Злата. Она подошла к мужчинам, приняла плащ у воина, убрала мокрую прядь с глаз брата и ловко сложила плащ вдвое. Закутывая сумку, Злата хмурилась все сильнее.
— Спасибо, — сказала она в сторону воина и посмотрела на меня: — Сильно замерзла?
— Нет, — соврала я. — Но лучше идти, чем стоять.
Мы побрели дальше и не успели пройти несколько шагов, как воин снова заговорил.
— Княжич, — окликнул он.
Миролюб оглянулся, не останавливаясь. Воин догнал нас, и теперь мы шли по дороге все вчетвером. Я теснилась с краю, Злата шагала между мной и Миролюбом, воин же пристроился по правую руку от княжича. Я едва разбирала, что он говорит.
— Я знаю, что мое дело помалкивать, но не могу на это так смотреть. Злата тут не помощница, а вот ты бы хоть поговорил с воеводой.
Миролюб недобро прищурился, не сбавляя шага.
— Против воеводы за его спиной говоришь?
— Нет, — твердо откликнулся воин. — Я за Радимира хоть сейчас умру. И все это знают. Только беда ему от того побратимства. Бедовая голова у Олега. Не чтит он законов наших. А воевода у него как ручной. Суров Радимир, но тут…
— Не мели, чего не знаешь! — прикрикнула Злата, и воин недовольно покосился на нее, как на надоедливую муху, а потом снова посмотрела на Миролюба.
Я ожидала, что Миролюб осадит воина, но тот только нахмурился и покосился на меня. Я молча отвернулась и поплотнее запахнула куртку. Женщины не имели права голоса здесь. Даже жена воеводы, не говоря уже обо мне. То, что Миролюб многое позволял сестре, еще не означало, что он проявлял слабость.
— Что же, по-твоему, я должен сказать воеводе? — Миролюб спросил спокойно, но его голос перекрыл шум дождя.
— Не след наводить у нас свои порядки! — упрямо продолжил воин. — Не след гневить Богов. Он живет так, будто последний день дышит. Сгинет не сегодня-завтра, а дел наворотил уже вон сколько!
Злата резко оттолкнула Миролюба, словно он был виноват в этом разговоре, и подхватив меня под локоть, изо всех сил потянула вперед. Я прибавила шагу, хотя до этого думала, что не смогу идти еще быстрее — ноги болели нещадно.
— Ну он у меня попляшет! — пробормотала Злата, и я поняла, что не в меру ретивый поборник справедливости только что обеспечил себе очень неприятное будущее.
Теперь мы не слышали, о чем говорят мужчины, зато правдоподобно изображали обиженных. Мне, конечно, жутко хотелось узнать, что ответил на это Миролюб, но я не могла не восхититься тем, что женщины во все времена и во всех измерениях при невозможности переломить ход спора очень демонстративно обижались.